Авторы: Константин Бобылев, Анна Куприянова

Открытое письмо с подписями 375 сотрудников Новолялинского целлюлозно-бумажного комбината было направлено губернатору Свердловской области Евгению Куйвашеву. Люди рассказывают о сокращении 49 человек одного из цехов и констатируют, что “предприятию грозит медленное, но верное вымирание”. Работники предприятия утверждают, что проблема возникла после закрытия в Новой Ляле исправительной колонии.

Приказ №108

Руководитель НЦБК 17 октября издал приказ №108 о сокращении 49 сотрудников целлюлозного цеха. Люди уже получили уведомления об увольнении с 21 декабря 2024 года.
“Среди работников есть многодетные родители, матери-одиночки; женщины оставляют 2/3 работающих. Т.е. нужно искать работу за пределами города, так как у нас в городе другой работы нет. Закрытие целлюлозного цеха повлечет за собой остановку и закрытие других подразделений: бумагоделательная машина №1; часть работников вспомогательных цехов – это еще порядка 200 человек”, – говорится в письме.
Люди отмечают, что с предприятием связано порядка 700 семей, среди которых есть многодетные.
“Куда направляться? В крупные города? На вахты? Если мужчины еще как-то могут устроиться на вахты, то женщины – нет. Все заботы о детях, жилье, хозяйстве, престарелых родителях полностью лягут на женские плечи. Все это уже прошли работники предприятий, закрывшихся в период перестройки. Результат – разрушенные семьи, безнадзорные дети, безработица, алкоголизм, нестабильная обстановка, ухудшение криминогенной ситуации. А с карты Свердловской области исчезнет Новая Ляля как город”, – пишут работники НЦБК.
Сокращение сотрудников целлюлозного цеха связано с нехваткой работников. Так как не хватает сотрудников для полноценной работы подразделения, его было решено закрыть вовсе.
Проблема, по словам работников НЦБК, началась после закрытия ИК-54 в 2024 году. Заключенные трудились на предприятии и закрывали кадровый голод.
Выход из ситуации люди видят в создании на базе закрытой колонии исправительного центра.
“Нам крайне нужны эти рабочие руки. Без них нам грозит закрытие – что не смогли сделать войны и перестройка – сделает нехватка рабочих рук. Надеемся на Вашу искреннюю поддержку и помощь, не хотелось бы снова получить очередную формальную отписку”, – обращаются к Куйвашеву жители Новой Ляли.

“В Ляле больше работы нигде не найти”

Евгения Швайбович родилась и живет в Новой Ляле. На ЦБК Евгения Витальевна работает уже около 10 лет. Начинала диффузорщиком второго разряда. Потом обучилась и получила третий разряд. Сейчас она является мастером целлюлозного цеха и одним из сотрудников, получивших уведомление о сокращении.
– У нас нет народа – вообще работать некому. Так-то предприятие прибыльное, работа нормальная. У нас, в Ляле, больше работы нигде не найти. На предприятии нас все устраивает. Нас одно не устраивает, что сейчас нам раздали уведомления о закрытии нашего целлюлозного цеха. Конечно, мы все очень расстроились – и рабочие, и мастера, – рассказывает Евгения.

Уведомления выдали в середине октября. В документах сказано, что должности сокращаются с 21 декабря 2024 года. Закрывать цех приходится из-за нехватки рабочих рук.
– Некому работать – вообще, – отмечает Евгения. – Допустим, у нас цех стоял один день, потому что не было варщика целлюлозы, нужно было передуть котлы. Смена не стала работать, потому что некому было это сделать. У нас в цехе штат должен быть 130 человек, а по факту – 49. Это очень большая нехватка. Нам всем раздали уведомления. Предупредили, что, если люди и дальше не пойдут, то 21 декабря Целлюлозный цех закроют. Но от нас зависит много – картонный цех, бумажный цех. Бумажный цех еще сможет работать – на макулатуре.
Евгения пояснила, что целлюлозный цех занимается выработкой древесины. Иными словами, производит сырье для других цехов.
– К нам поступает древесина, мы ее рубим, у нас есть рубительная машина. Древесина поступает в котел, там мы ее “варим” – добавляем щелок. Эта щепа разварилась. Полученная масса поступает на промывной отдел. Потом масса поступает в очистной отдел, а дальше – в бумажный цех. Но перед эти мы еще варим щелок, для этого у нас есть агрегат, – рассказывает мастер. – Целлюлозный цех закрывать на зиму нельзя. Там много котлов. У нас все связано с водой. Оно все может перемерзнуть и потом восстановить это все очень тяжело. Нас нельзя на зиму закрывать. На лето можно, на зиму – нет, не желательно. 
После закрытия целлюлозного цеха под сокращение могут попасть и другие сотрудники НЦБК.
– Постепенно, но они также попадут под сокращение. В самом комбинате у нас примерно работает 700 человек. И, если он закроется, представляете – 700 семей… Некуда идти. Ну что у нас в Ляле? Магазины только, и то – их несколько. Мы никак без комбината, вообще. Я вот – многодетная, ну куда я на вахту поеду? – спрашивает Швайбович и не находит ответа.

Евгения – мать одиночка, у нее трое детей. Старшей Полине 13 лет. Двойняшкам Ксюше и Даше по 12 лет. На руках у девочек котики – большой кот Маркиз и маленькая кошечка, еще котенок Мафаня. Всего в хозяйстве Швайбович пять котиков, две собаки и поросенок.
– Я их брошу дома и поеду на вахту? Нет, конечно, – говорит про детей Евгения.

Колония закрылась – работников не стало

В мае 2024 года стало известно о закрытии ИК-54, которая располагалась в Новой Ляле. Тогда пресс-служба регионального ГУФСИН сообщала, что колония будет преобразована в исправительный центр. Об этом, в частности, со ссылкой на пресс-секретаря свердловского ГУФСИН Александра Левченко, писал “Уральский меридиан”. Но этого не произошло. Заключенные из колонии выводились на работы в НЦБК. С закрытием исправительного учреждения рабочих рук не хватило.
– Только закрылись и все, у нас началось… – рассказывает Евгения. – Мы не можем людей найти. Когда колония была, у нас много ставок закрывалось. Они выходили у нас и много прикрывали. Допустим, грузили химикаты. У меня в смене 13-14 человек, а должно быть 18. Они все это прикрывали каждую смену. Они везде помогали. Не на таких прям ответственных местах, где должен быть опыт, а на таких, где нужна сила – грузить, дрова подавать.
Женщина вспоминает, что после закрытия колонии многие ее сотрудники вместе с семьями уехали из Новой Ляли, часть устроилась на комбинат, но это не спасло ситуацию.
Руководство НЦБК и профсоюз обращались в различные инстанции, но результата это не принесло.
– Знаете, много обещаний – а бесполезно. Пустые обещания. Не видела каких-то продвижений нигде, – отмечает Евгения. 
В случае закрытия комбината люди не видят перспектив и у всей Новой Ляли.
– Новая Ляля, наверно, в деревню превратится, в поселок, – с грустью замечает Евгения. – Сейчас нас называют городом, а будет поселок. Люди разъедутся. Но, куда ехать? Все надеются, что не закроют. Даже директор говорит: “Я-то не виноват”. Он-то старается, чтобы не закрыли. Но, видите, раз нет людей. Где их взять?
Выход из ситуации Евгения видит в открытии исправительного центра на базе бывшей колонии. Люди рассказывают, что пока здания находятся в запустении, из них постепенно выносят все, что имеет хоть какую-то ценность.
– Все тащат и тащат оттуда. Там осталось еще немножко того, что может подлежать восстановлению. Там же и отопление было. Там не деревянные, там кирпичные здания, – отмечает Швайбович.
Женщина говорит, что в Ляле есть безработные, но они не хотят устраиваться в комбинат.
– Почему? Не знаю, дома, наверно, сидят. Молодежь, я думаю, на “детские” живет, – делится Евгения. – Не шибко это и трудная работа. В целом зарплата у нас нормальная, я бы не сказала, что совсем маленькая – и оклад, и премия за выполнение плана. Каждые три месяца у нас есть квартальная премия – три месяца отработал без прогулов и больничных, тебе заплатили какой-то процент от оклада. 

Кадровый голод существует не первый год

Коллективное письмо готовил профсоюз работников комбината. Светлана Титова, председатель первичной профсоюзной организации Новолялинского ЦБК, отмечает, проблема кадрового голода существует не первый год. Но до закрытия колонии предприятию удавалось справляться.
– Нам всегда исправительное учреждение оказывало помощь, с советских времен. В 70-х годах был организован лечебно-трудовой профилакторий. Граждане, которые находились там на лечении и исправлении, работали во всех цехах комбината. Эта идея родилась не вчера, – отмечает Светлана Станиславовна. – Пока была ИК-54, мы взаимодействовали – осужденные были у нас в цехах. В 2023 году выводили к нам 20 человек: часть – в целлюлозный цех, часть – в бумажный. Это погрузка, транспортировка химикатов, макулатуры. То есть неквалифицированный тяжелый труд.

Председатель профсоюза говорит, что это помогало, во-первых, закрыть нехватку кадров, во-вторых, не прерывать технологический процесс:
– У нас непрерывное производство и просто так встать и уйти с оборудования нельзя. Те же самые содовые агрегаты, печи должны поддерживаться в определенной температуре. У варочных котлов тоже определенный процесс, который прервать нельзя. Поэтому у нас очень остро сказалась нехватка сотрудников.
В конце декабря 2023 года ГУФСИН сообщил комбинату, что больше заключенных на работы не выведут.
– Мы стали экстренно перетрясать смены, кто бы смог выйти, подменить. Весь этот год мы так и кувыркаемся. На 2024 год они с нами договор не заключили, – такая ситуация не могла не сказаться на работниках предприятия. – Естественно, люди измотаны, потому что они заинтересованы в том, чтобы работа была, чтобы процесс шел.
Только за октябрь этого года общее время простоя целлюлозного цеха, по словам Светланы Титовой, составило 5 суток.
– Это недополученная продукция, недополученные деньги. Не дополучена целлюлоза, значит не дополучена бумага, не дошиты мешки (бумажные мешки – один из продуктов НЦБК, – прим. “Глобус”) – одно за другое цепляется, у нас же цикл взаимосвязан, – говорит Светлана.

“По пятому-восьмому кругу идут одни и те же сотрудники”

В пятницу, 8 ноября, Министерство промышленности России провело совещание по видеоконференцсвязи с представителями НЦБК. Светлана Титова отмечает, что чиновников администрации Новой Ляли на совещании не было.
– Исправительный центр нам открыть не могут, - безрадостно констатирует Светлана Станиславовна. – ФСИН мотивирует это тем, что у них у самих 25% сотрудников не хватает. У них снизился контингент осужденных, которые могут жить на поселении. Исправительный центр они нам открыть не могут, “ищите вакансии на свободном рынке труда”. Свободный рынок у нас – вокруг сосны, елки и Лобва. В Лобве тоже закрыли два огромнейших предприятия.
Во время совещания с Министерством было озвучено, что на учете в центре занятости Новой Ляли состоит 168 человек.
– Свердловский департамент по занятости озвучил нам такую цифру, которой мы были очень удивлены – что нам было направлено 800 соискателей, только не указали за какой год. Но у меня есть цифры, что в 2023 году центр занятости направил нам 156 соискателей, мы трудоустроили 84. В 2024 году направлено 136 соискателей, трудоустроено 59, – рассказывает председатель профсоюза. – Еще у нас большая текучка. Чем это обусловлено – по пятому-восьмому кругу идут одни и те же сотрудники, которых мы выгоняем за пьянку и прогулы. И мы их вынуждены принимать. Сколько-то терпим, пока совсем человек не потерялся, – увольняем. Он сколько-то в центре занятости постоит и идет обратно. И я еще не знаю, учитывают или нет пенсионеров, которые подают на перерасчет. Пенсии маленькие, люди работают, а чтобы сделать перерасчет они увольняются. Это происходит, как правило, весной, когда мы встаем на основательные ремонты оборудования.

23 обращения за 3 года

Профсоюз занимался решением проблемы не один год. По вопросу создания в Новой Ляле Участка, функционирующего, как исправительный центр (УФИЦ), с начала 2022 года было 23 обращения (письменно и лично) в различные инстанции: главе Новой Ляли, Министру промышленности и науки региона, заму губернатора, начальнику ГУФСИН области, уполномоченному по правам человека региона, директору департамента легкой промышленности и лесного комплекса Минпромторга России, министру промышленности и торговли России, полномочному представителю президента РФ в УрФО, прокурорам Новолялинского района и области, депутату Госдумы и управляющему Северным управленческим округом.

В одном из последних ответов от Министерства промышленности региона, датированном 12 февраля 2024 года, говорится:
“В перспективе ГУФСИН России по Свердловской области рассматривается возможность создания УФИЦ на базе имущества ООО “НЦБК”. В настоящее время решение не принято в связи с тем, что помещения, предложенные предприятием для размещения осужденных, находятся в п. Старая Ляля на значительной удаленности от производства”.
В письме также говорится, что по поручению полномочного представителя президента в УрФО, тогда этот пост еще занимал Владимир Якушев, создаются УФИЦ – “для снижения кадрового дефицита предприятий оборонно-промышленного комплекса”.
Председатель профсоюза отмечает, что работодатель прикладывал много усилий, чтобы решить проблему.
– Целлюлоза у нас выросла в цене практически в два раза. Целлюлозный цех тянет все остальное. Из-за того, что себестоимость выросла, мы не можем сбыть целлюлозу. Соответственно подорожала бумага, подорожали мешки. И мы не конкурентоспособны с такой ценой. Сейчас те гиганты, которые работали на внешние рынки, все хлынули на внутренний рынок. А мы, маленькие, остались в такой ситуации… – разводит руками Светлана Станиславовна.
При этом руководитель профсоюза отмечает, что предприятие продолжает развиваться. 
– Мы только недавно все собрали в одни руки, акционер сейчас один единственный, – Светлана Титова говорит о периоде, когда профсоюзу пришлось стать учредителем комбината, чтобы спасти предприятие. Это произошло в 2015 году. – Другого выхода тогда не было, иначе нас всех выставили бы за ворота. Сейчас все в одних руках, идет модернизация, есть планы. По очистным сооружениям сейчас идет очень большая работа – проект по строительству новых очистных разработан, частично оплачен. Это очень больной вопрос, но его невозможно решить даже за год.
Выход, который предложили комбинату в службе занятости – повысить зарплаты
– Чтобы люди к нам пошли. Говорят, что в объявлениях у нас маленькие зарплаты. Ну по октябрю у нас средняя зарплата 41 тысяча. Кто хочет заработать – зарабатывают. Наладчик мешочного производства, например, до 100 тысяч. Есть возможность зарабатывать, – утверждает Титова.

“Не хотелось бы “бунта кастрюль”

– Медленное, но умирание… Я думаю, да, – с сожалением произносит председатель профсоюза в ответ на вопрос, что грозит Новой Ляле, если комбинат закроется. – А что с Лобвой у нас? Это пьянство, это наркотики, это криминоген, это разбитые семьи, беспризорные дети. Если родители будут ездить по вахтам, дети на ком? В Лобве есть такие семьи, где родители по очереди на вахте. С кем дети? Что дети? Не понятно. Люди уезжают. Колония закрылась, уехали, по-моему, 18 семей с детьми. Они увезли наших работников - у них супруги работали на ЦБК. Сейчас встанет вопрос и по заполняемости детского сада, школ.
В качестве примера Светлана приводит недавнее закрытие магазина одной из крупных торговых сетей: 
– Целый микрорайон остался без магазина. Старики живут – ни хлеба купить, ничего. Маленький магазинчик был чуть подальше, его тоже закрыли.
Руководство комбината планирует законсервировать целлюлозный цех на неопределенное время. Но Светлана боится, что после возобновления работы, сотрудников будет не вернуть на прежние места. Кроме того, большинство сотрудников цеха – женщины с детьми.
– В целлюлозном цехе 2/3 работающих – женщины: матери-одиночки, многодетные. Отцы многодетные у нас там есть. Куда им? Есть у нас, конечно, товарищи, которые по вахтам помотаются и обратно. А женщины куда? Тут дети, школы, родители престарелые… Не хотелось бы “бунта кастрюль”. Чтобы не дожидаться 21 декабря, чтобы можно было что-то еще успеть сделать, хоть как-то расшевелить ситуацию… – надеется на лучшее председатель профсоюза.

"Доступ свободный - грабь, пожалуйста"

Создание УФИЦ Светлана называет самым коротким путем решения проблемы. Создать его жители Ляли предлагают на базе закрытой в 2024 году ИК-54.
– ГУФСИН говорит, что там все сохранно. Они лукавят, мягко говоря, – рассказывает Титова и показывает видео, которое с лета пересылается в чатах Новой Ляли. Кто-то снял состояние штаба колонии изнутри. Части окон нет, в некоторых кабинетах отсутствуют батареи отопления, многие двери выломаны.

Чтобы убедиться лично, Светлана предлагает доехать до колонии. По пути жительница Новой Ляли рассказывает, где и что закрылось в городе. Проезжаем по микрорайону Заречному. 
– Это - бывшая школа №8. Сейчас здесь военкомат и еще что-то, – показывает на каменное здание Светлана. – Тут тоже практически одни старики живут, потому что инфраструктуры почти нет – ни детского сада, ни школы. Раньше был детский сад, в нем сделали жилые квартиры. Что в этом микрорайоне молодежи делать? Молодежь из города уезжает. Едут в большие города, туда, где можно в торговле работать, доставщиками.
У Титовой сохранилось письмо, которое в 2017 году профсоюз отправлял губернатору Евгению Куйвашеву. В нем говорилось, что за последние 10 лет (на сегодняшний день – 17 лет) с промышленной карты Новолялинского горокруга исчезло 10 предприятий: Лобвинский гидролизный завод, Лобвинский лесопромышленный комбинат, совхоз “Лобвинский”, Лобвинский леспромхоз топливной промышленности, Лобвинский хлебокомбинат, Новолялинский хлебокомбинат, Новолялинский леспромхоз топливной промышленности, Новолялинский молокозавод, совхоз “Новолялинский”, Новолялинский леспромхоз.

Подъезжаем к забору с колючей проволокой.
– У колонии было свое подсобное хозяйство: кони, коровы – они сами себя кормили. Сено было заготовлено. Часовенка у них есть – ее, говорят, куда-то в деревню перевезут. Мусульманская мечеть есть, – рассказывает Титова.

С дороги хорошо виден купол православной часовни, увенчанный крестом. Чуть дальше – белое здание мечети с зеленым куполом и минаретами. Одни из ворот колонии открыты нараспашку. На территории стоит автомобиль, ходят люди.
– Нам сказали, что сейчас под охрану территорию взяла ИК-53 (она расположена в Верхотурье, – прим. “Глобус”), – говорит Светлана Станиславовна и рассказывает, когда начались разрушения в зданиях колонии. – Только вывели и началось. Тут вообще охраны не было. Охрана совсем недавно появилась. Не знаю, кто дал добро. Говорят, что из северных колоний приезжали, снимали (окна). Может быть и население приложило руку. Доступ свободный - грабь, пожалуйста. Самый натуральный грабеж и варварство.
У одного из зданий снята кровля. Светлана говорит, что там был пищеблок.
– У них было централизованное отопление, водоотведение, водопотребление. Обещали же здесь открыть, а потом переиграли и отдали Верхотурью, где деревянные бараки и туалеты чуть ли не на улице, – отмечает председатель профсоюза.