Военторг уместен: как у семей погибших военнослужащих отбирают пенсию через суд

«Большой привет из Северного Кавказа. Не знаю, дойдет ли письмо, но все равно попробую. Письма доходят не все и идут месяцами, — неровным почерком писал в марте 1996 года семье майор Сергей Теряев, сидя на корточках в палатке перед деревянным ящиком, который он использовал вместо стола. — Полк в этом году в боевых действиях не участвовал. Так что не волнуйтесь и меньше верьте телевизору! «Воюем» мы сами с собой. Вши, грязь, жизнь впроголодь… Если ничего не изменится, то летом увидимся. Отпуск после Чечни большой — больше ста суток». Через несколько недель полк майора Теряева попал в засаду. На извилистой горной дороге в Аргунском ущелье одновременно рвануло несколько фугасов. В танке, возглавлявшем колонну бронетехники, сдетонировали собственные снаряды. Башня танка подпрыгнула и упала в сторону, а тело майора перегородило дорогу. Колонна потеряла управление. Чуть позже был расстрелян экипаж машины, замыкавшей строй. Полк стал заложником ущелья, со всех сторон которого велся огонь. Горели танки, грузовики, бронетраспортеры. Слева: 1988 год. Сергей с женой Евгенией и дочками Настей и Аней Справа: Чечня, 1996 год. Второй справа — Сергей Теряев  Фото: из личного архива

  Тело майора Теряева было опознано в военном госпитале Ростова-на-Дону. «Высокотемпературная термическая травма с тотальным обугливанием кожных покровов, множественные осколочные ранения», — говорилось в заключении врачей. Обстрел в Аргунском ущелье 16 апреля 1996 года унес жизни 73 российских служащих и под названием «бой у Ярышмарды» стал одним из самых трагических событий первой чеченской войны.

— Процесс может содержать информацию, считающуюся военной тайной. Поэтому, согласно приказу министра обороны от 2013 года, мы требуем удалить представителей СМИ из зала! — настаивают в начале судебного заседания сотрудники министерства обороны. И без того абсурдное дело о лишении пенсии Евгении Теряевой, чей муж 20 лет назад погиб в Аргунском ущелье, может стать закрытым. После недолгого перерыва судья, разводя руками, объявляет, что не нашла в законодательстве этого приказа о военной тайне. — А его, ваша честь, там и не должно быть! Это секретный приказ, — не смущаясь, поясняет сотрудница военкомата.  

Представители Минобороны в конце прошлого года лишили Евгению Теряеву пенсии по потере кормильца и подали на нее в суд, решив взыскать деньги, уже полученные ею по этому пособию. Военкомат нащупал юридическую лазейку, которую проверяет на деле Теряевой, чтобы прекратить выплату пенсий значительной части вдов. Тем, кто после смерти мужа устроился на службу в армию. «Когда погиб Сережа, мы остались почти без средств к существованию, — рассказывает Евгения. — До 50 лет, если ты работаешь, то нельзя получать пенсию по потере кормильца. Только пособия на детей. Можно не работать и получать. Но прожить на эти деньги невозможно. Обычно девчонки, которые помоложе, когда теряют мужа в армии, задаются вопросом: а доживут ли они сами до 50?».

Теряева с двумя детьми жила в поселке Мулине, в котором дислоцируются военные части. Единственная работа, которую она нашла там со своим образованием химика-технолога, — помощник воспитателя детского сада. Но уже во время первой чеченской войны министерство обороны стало набирать на службу вдов военных — чтобы хоть как-то им помочь. «Если вдова соответствовала нормам — вынослива, здоровье позволяет, тогда ее без вопросов брали на службу… У нас всех взяли кроме одной, у которой были проблемы с сердцем», — поясняет Евгения. В 1996 году она поступила в радиосвязисты, начав рядовой. Сейчас, в 54 года, Теряева продолжает службу сержантом и ждет выхода на пенсию по выслуге лет. Последние четыре года она получала также пенсию по потере кормильца. «А в конце прошлого года пенсию просто перестали перечислять. Когда я стала интересоваться, то женщина, с которой я обычно общалась в военкомате, удивилась: «Как? Вам еще не пришли бумаги? Тогда ждите! Все скоро разъяснится». И бумага пришла — повестка в суд». Евгения, вдова Сергея Теряева   Фото: Михаил Солунин для ТД

  Как выяснилось, военный комиссариат Нижегородской области посчитал ошибкой выплату пенсий по потере кормильца вдовам, которые продолжают служить в армии. Позже, в суде, представители военкомата пояснят, что если бы вдовы работали не на министерство обороны, а в другой сфере, то могли бы законно получать такую пенсию после 50 лет. Однако из-за их службы в армии «на ведомство ложится двойная нагрузка». Чиновники требуют вернуть более 600 тысяч рублей, выплаченных Теряевой за четыре года, и напирают на то, что та скрыла от них факт прохождения службы в армии.

«Это звучит особенно жутко, учитывая, что в отдел социальной защиты военкомата я обычно приходила в форме, — жалуется вдова. — Когда меня вызвали в суд, я просила женщину, которая уже пять лет вела мое дело в комиссариате, прийти и выступить свидетелем. Но она только поинтересовалась, кто я, и сказала, что видит меня впервые».

Рядом со спокойной Евгенией Теряевой сидит Наталья Семак, женщина более напористая и импульсивная. Ее муж Алексей погиб на военном полигоне в 1996 году. Его вместе с двумя сослуживцами задавил на грузовике пьяный солдат-срочник. «Меня не брали на работу. Все отказывались, когда узнавали про пятерых детей. Говорили, что я буду все время на больничных и заниматься дочерьми, а не работать. Когда разрешили брать в армию вдов погибших военных, я, наконец, вышла на работу топогеодезистом в часть, где служил муж». Слева: Алексей Семак Справа: свадьба Алексея и Натальи  Фото: из личного архива

  До поступления на службу Наталья получала на себя и пятерых дочерей пособие 1 400 рублей. Как только речь заходит о нем и том, как ей с пятью дочками приходилось выживать после смерти супруга, она начинает плакать. Финансовые претензии военкомата к Наталье Семак переросли в уголовное дело. «Вероятно, это все из-за моего характера. Наши обстоятельства с Женей почти ничем не отличаются, кроме одного. Я сама пошла искать правды, — уныло замечает Семак. — Я суммарно получаю две пенсии: по выслуге лет и по потере кормильца. В какой-то момент до меня стала доходить только часть. Оказалось, что военкомат сам по себе решил удерживать выплаты, — таким образом он решил взыскать с меня те деньги, которые, по его мнению, я «похитила», пока получала пособие по потере кормильца, продолжая служить. Чтобы добиться справедливости, я дошла до военной прокуратуры. Там мне сказали: «Неужели военкомат отнимает у вас пенсию без решения суда?! Но это же незаконно! Это же самоуправство! Мы разберемся!» Ну и разобрались — через несколько дней на меня завели уголовное дело».

«В ноябре 2011 года у Семак возник преступный умысел на противоправное хищение бюджетных средств, выплачиваемых в соответствии с законом «О пенсионном обеспечении лиц, проходивших военную службу» в качестве пенсии по случаю потери кормильца. Семак, будучи военнослужащей по контракту, обратилась в отдел военного комиссариата Нижегородской области по вопросу назначения ей вышеуказанной пенсии, в тот же день Семак Н.В., продолжая реализовывать свой преступный умысел, действуя из корыстной заинтересованности, заполнила заявление о назначении пенсии по случаю потери кормильца», — читала о себе вдова в постановлении. За три года получения пенсии по потере кормильца в шесть тысяч рублей ей грозит шесть лет лишения свободы по статье «хищение в крупном размере».

Сейчас в разгаре процесс о финансовых претензиях военкомата к Теряевой. По уголовному делу Семак идет следствие. Также военкомат отказал в выплате пенсий по потере кормильца другим вдовам военных, которые служат в армии, как и Теряева.

— То, что происходит с нами, — просто страшно, — устало говорит Евгения Теряева. — Мы по-армейски привыкли доверять людям, которым положено нас защищать. Они единственные, на кого мы вообще могли рассчитывать после потери мужей. Но нам приходилось бороться за каждую копейку и приносить бесконечные справки, которые с нас требовали. Постоянно подтверждать армии, что твой муж погиб при исполнении. В 2013 году мне уже в суде приходилось доказывать, что Сережа погиб в боевых действиях. Но тогда комиссариат говорил: «Вы что? Какие боевые действия? Это же была обычная служебная командировка в Чечню». Тогда наш коллективный иск защищал фонд «Право матери» — единственные люди, которые за нас вступились. И за то, что наши мужья были признаны ветеранами боевых действий, мы получили надбавку: тысячу рублей. Наталья, вдова Алексея Семака   Фото: Михаил Солунин для ТД

  — Да кому вообще за нас вступаться? У министерства какие-то свои интересы, понять которые разума не хватит, — горячится Семак. — Например, еще недавно вдова могла получить какие-то небольшие ежемесячные льготы: проезд на электричке, какие-то лекарства. Но кто-то в министерстве поставил в этом положении запятую и вписал: «полагается только одиноко проживающим вдовам». И что мне теперь, по их мнению, детей на помойку стоит выкинуть или утопить, чтобы получать лекарства? Причем ведь кто-то подумал и специально сделал такое нечеловеческое уточнение. — Но ведь обстрел в Аргунском ущелье был известным эпизодом первой чеченской, о нем тогда много по телевизору говорили. Неужели о вас тогда не позаботились? — Тогда, конечно, вспомнили, — говорит Евгения Теряева. — Борис Немцов (в 1996 году губернатор Нижегородской области. — ТД) по случаю вывода войск из Чечни выделил четыре квартиры ветеранам. Одну из них получила наша семья. Представляете, мне говорят: «Вам будут вручать квартиру». А я отвечаю: «Какая квартира, я не хочу идти… Ведь возвращается поезд с нашим полком, а Сережи-то там нет…» Меня тогда обкололи каким-то успокоительным и поставили перед телекамерами встречать поезд. Я так чуркой и простояла. Получила ключи от квартиры, орден, но не помню этого… — теперь ком в горле и слезы на лице Теряевой, но ее перебивает Наталья Семак, которая с трудом себя сдерживала последние минуты. — Тогда очень тяжело было… Мы жили очень голодно. Денег не было вообще. А тут, как Алеша погиб, притащили разом все — деньги принесли, еду, сразу вспомнили, что у меня дети есть… Вскоре, правда, это закончилось. Весь день пили чай с сахаром — так и питались. Спасло то, что детям в школе и в садике обеды сделали бесплатными. Только в 2000 году, когда я на службу вышла, дома хотя бы появилась замороженная курица вместо супа из кубиков. С 1996 года мы мечтали только об одном: пережить смерть мужей, голод и просто перейти к жизни «дом-работа-дом». Но у нас в государстве считают, что даже такие вещи не должны предоставляться людям просто так. Теперь наши знакомые, которые получали точно такую же пенсию, боятся и ждут, когда придут за ними, — рассказывает Наталья.

«Этот лозунг министерства обороны «Своих не бросаем» звучит для нас издевательством, — злится Семак. — Какие еще свои? Наша армия никого за своих не считает. Мне бы хотелось, чтобы у нас была армия, в которой почетно служить. Но какой может быть почет в том месте, где, как в нашем случае, хотят сказать только одно: «Сидите тихо и не суйтесь никуда, пока военкомат не заберет у вас все, что захочет!» А он, военкомат, наверное, так бы и сделал, если бы за нас не вступились из «Права матери». Без огласки, которую фонд дал нашему делу, нас бы просто зачморили и затерли. В армии за нас не вступился никто».  

Утром 5 апреля 2016 года судья Плаксина все-таки отклонила ходатайство военкомата закрыть процесс для прессы по секретному приказу о секретности. Помимо дамы в черном платье с игривой паутинкой на рукавах, комиссариат представляет коренастый чиновник Жерноклеев. Он излагает аргументы с интонациями завхоза, которому не вернули лопату и метлу, взятые под расписку.

— Я понимаю, к чему вы клоните! — перебивает он юриста из фонда «Право матери», представляющего интересы Теряевой. — Конституция всем, в общем-то, гарантирует равенство в правах, но тут вопрос другой! Тут речь о праве на обеспечение после увольнения со службы. А как можно платить пенсию тому, кто со службы не уволился? И даже как-то Конституционный суд отклонил иск служащего, который так пытался получать пенсию по инвалидности! Слева: представители нижегородского военкомата Жерноклеев и Нестеренко. Справа: письмо Сергея Теряева родным   Фото: Илья Шепелин

  — То есть, по вашему мнению, вдовы-военнослужащие после 50 лет должны делать выбор: либо увольняться и получать пенсию по потере кормильца, либо не увольняться и не получать? Но ведь это не относится ко вдовам военнослужащих, которые не служат, а работают в любой другой сфере — они могут продолжать трудиться и получать пенсию по потере кормильца. — Ну да, — лениво отвечает Жерноклеев. — Но это же ущемляет права целой группы граждан. — Это закон. — Но почему вы без решения суда остановили выплату ей пенсии? — Потому что она ее получала незаконно, что привело к неосновательному обогащению с 2011 по 2015 годы более чем на 250 тысяч рублей! Главным аргументом военного комиссариата стало то, что Теряева обманула чиновников. По их словам, подавая заявление на пенсию по потере кормильца, она не указала в анкете, что была военнослужащей. — Мы и не думали, что она служит. Откуда нам было знать, справку она нам не приносила. И ввела военкомат в заблуждение! — почти переходит на крик чиновница в черном платье. — А у вас разве не было возможности проверить достоверность предоставляемых сведений? — слегка опешила судья. — Какие запросы? А вдруг она бы в ФСБ служила? Тогда бы нам оттуда не ответили. — Логично. Но она же служила в Министерстве обороны, а не в ФСБ? — Но могла и в ФСБ служить — а там, я вас уверяю, на наши запросы не отвечают. В качестве доказательства того, что Евгения Теряева никогда не скрывала то, что она проходит службу, юрист Денис Шедов передал чиновникам «Книгу памяти». Это книга министерства обороны о военных, погибших в Чечне. В том числе в ней рассказывается о Сергее Теряеве, на тех же страницах его вдова говорит, что сама пошла служить в армию. Сотрудник военкомата посмотрел на книжку, почесал нос и попросил не приобщать ее к делу. В этой книге напечатано и письмо Сергея Теряева к жене и дочкам. «…Представляю, как вам трудно, но мне труднее от того, что не могу ничем вам помочь. Держитесь. Ждем, что в марте произойдут какие-то изменения. Скорее бы в отпуск. Женечка, как ты просила, приехать просто невозможно… Как школа? Работа? Не плачьте, а то ведь я все чувствую, и мне от этого тяжело. Прошло 75 дней. Осталось 105. Всех целую. Ваш папа. 06.03.96». Следующее заседание суда по делу Теряевой состоится 11 апреля.