«Мы стали суеверными и верим в знаки»: годовщина гибели рейса 9268

У меня самая замечательная мама, самая лучшая. Она любила отдыхать, собиралась после Египта в Испанию. Мы с ней дружили всю жизнь, были лучшими подругами. Я не знаю, какую можно историю рассказать: их много. Для папы это все очень тяжело. Они жили здесь, после гибели мы переехали сюда, но он здесь бывает редко: не может. Ездит на дачу, может быть, там ему легче? Мама посадила там клубнику, вот сейчас собираем, я над ней еще подшучивала: «Бабуля наша». Папа с мамой были вместе 25 лет. Познакомились где-то на дискотеке на Украине, а потом он ее перевез сюда, потому что он здесь служил. Ей очень не нравилось, что папа над ней подшучивал и Шурой называл. Так и получилось, что она для всех стала Олесей, как она это сделала, не знаю, но когда это все случилось, многие не понимали: она это или нет. Они молодцы с папой на самом деле, многого добились: квартира, дача, машина, путешествия. Все сами заработали. Папе летать нельзя, поэтому они с мамой потом собирались по России поехать. В то утро я ничего не чувствовала, просто на работу ехать не хотела. Мне позвонил папа, сказал, что самолет пропал с радаров. Еще за полчаса до этого мне стало плохо, мне папа звонит, а я трубку взять не могу. В итоге с работы поехала в Пулково. По новостям услышала, что все, самолет разбился. Но говорили, что слышны голоса, и я молила: «Господи, пожалуйста, пусть это будет мама. Хоть какая, но пусть будет жива». Я не понимала, что все мертвы, что все, никого больше нет.

Перед поездкой мама что-то чувствовала. Хотела изначально с Никиткой, моим сыном, поехать. Но в итоге в последний момент сказала, что нет, не возьмет. Со мной ругалась, то ей одну путевку, то другую. Все время было что-то не так. Полетела, в общем, с начальницей своей. Они еще долго улететь в Египет не могли. Самолет был в 12, а улетели только в пять или шесть утра.

Сейчас мы тоже ездили отдыхать. Брали мамины места. Надо мной смеялись в аэропорту: «Зачем вы их берете, это самые плохие места», потому что конец самолета. Хвост. Очень трудно было лететь. Было не страшно, но напряжение какое-то было. Думала, представляла, как она летела, как домой хотела. Тут еще женщина прошла с такой же одеждой, прической. Муж говорит: «Смотри, как мама твоя стоит». Я плакала половину полета.

Сейчас я очень жалею, что мало общался со своей племянницей, зато наверстываю это общением с ее друзьями. Алиса была замкнутой и нестандартной девочкой, любила играть в Доту, сидеть в компьютере. А у Иры несколько лет назад как будто что-то перевернулось в сознании, в какой-то момент она сказала: «Я хочу посмотреть мир, посетить максимальное количество стран и мест». Ее характер даже немного поменялся. Стала много фотографироваться, после трагедии мне писали шокированные фотографы и скидывали снимки и исходники. Она будто бы торопилась жить и хотела оставить что-то после себя. Сдала на права, купила машину, начала водить. Машина осталась, а ее больше нет. Может быть, она стала чувствовать, что порой отдаляется от дочери в столь непростой период ее взросления, поэтому сначала взяла Алису в Швецию, а потом они полетели в Египет. До этого она летала без нее. А Алиска вообще особо не любила путешествовать, в Египет не хотела лететь, говорила об этом друзьям. Ира была очень светлым человеком. И до моих лет 15 она была для меня лучшим другом и примером для подражания. Она привила мне все самое лучшее, что было в моей жизни на тот момент. Уже больше 12 лет у меня есть хобби — играю в качестве диджея в ночных клубах, и именно она открыла мне мир электронной музыки, знакомила меня с интересными людьми, открывала новые горизонты. Потом, когда я сюда переехал, она приезжала ко мне каждые два месяца. А сами они жили во Пскове вместе с нашей мамой. Поэтому недавняя трагедия с тем самым бортом в Сибири нас шокировала. Это тот самый экипаж, который забирал тела наших близких и перевозил на этом самом самолете. Вообще, это святые люди, герои. И именно те, кто связан с нами — погибли. Нас стали преследовать знаки: дата производства самолета 31 октября. Странное совпадение, не правда ли? Мы стали суеверными и верим в знаки, хотя со стороны это может быть смешно и глупо.

С первых дней после гибели Иры я решил, что просто сделаю все, чтобы сохранить память о ней и не дать забыть о трагедии. В первые дни я создал закрытую группу для родственников. В январе мы с родственниками встретились и решили сделать благотворительный фонд. Сейчас у нас приоритетной задачей стоит строительство мемориального храма и памятника. Бьемся за выделение земельного участка на территории Санкт-Петербурга и собираем необходимые документы.

На самом деле есть  родственники не только пассажиров, но и членов экипажа. Вначале они не решались к нам подойти из-за версии, что трагедия могла произойти по вине экипажа, и так как их тела опознали сразу, а наши — нет. Общаться с ними мы начали только в декабре, когда завершился процесс похорон. Эти люди  особые — светлые, понимающие и крайне деятельные, им просто нет цены. Им выплатили компенсацию по закону всего по 100 тысяч рублей, а до этого не платили зарплату около полугода, и они просто остались многие у разбитого корыта. Месяц назад благодаря им была принята поправка к закону, и теперь родственники членов экипажа будут приравниваться к остальным пострадавшим при выплатах компенсации.

Но это не самое печальное, самое плохое то, что после похорон в некоторых семьях началась «дележка» наследства. Сначала все скорбели, а потом начали вгрызаться друг другу в глотки. К примеру, у нас Алисин папа с ней вообще не общался, виделся раз в год, с ее четырех лет они жили в разных городах. Отец получил компенсацию за смерть Алисы, а теперь требует по наследству часть квартиры моего отца, который был военным летчиком и пять лет назад умер от рака. Какое у них может быть отношение к квартире, которая принадлежит моей маме? Она просто хотела, чтобы Алиса могла ее получить в дальнейшем, поэтому оформила на нее часть жилплощади. Мы пытались поговорить с его семьей, но все без толку. Теперь будем судиться.

Анатолий: Я думаю, что легче уже не будет, а будет так, как оно есть. Представляете себе, что звонишь человеку, и знаешь, что точно он дома, но он не берет трубку. Вот такое будет и дальше. Вот как он уезжал раньше, так он уехал и сейчас. Просто это очень длинное путешествие. Он очень странно ушел: позволил нам жить полной жизнью. Он задавал мне много интересных вопросов в последний год с улыбкой. Он вообще был очень улыбчивый человек. Он говорил: «Сколько тебе нужно денег, чтобы закончить дачу?» Я называю сумму, а он в ответ улыбнулся. Рома ушел и оставил деньги, а мы продолжаем делать то, что он хотел. Он был «магнитом», они с Таней, его невестой (она погибла вместе с ним), притягивали людей, были «движками». Рома никогда не сидел на месте, все время куда-то двигался, путешествовал по пять-семь раз в год. Возвращаясь из путешествия, планировал следующее. Любил кататься на сноуборде и горы.

В прошлом году уже месяца за три начались «удары в колокол», что что-то произойдет. Я нашел в карманах сноубордисткого костюма билеты на Розу Хутор, и, если складывать цифры на нем, то получается 31.10.15. Кроме того Рома предлагал нам поехать в Египет, мы отказались. Лариса за месяц до гибели встала в позу, чтобы мы не летели на самолете в Абхазию, и мы впервые за несколько лет поехали на поезде. Я ему за неделю сказал, чтобы не летел, потому что там война, и это не шутки. А он мне ответил с улыбкой, что постоянно бывает в Чернобыле, и ему не страшно. Лариса тоже просила не ехать. Видимо, как-то так случается, что нас кто-то предупреждает о том, что произойдет.

  После Абхазии у меня возникла мысль, что там людей устраивает, что они существуют в стране, где все привыкли жить в состоянии войны. Тут разрешили летать в Турцию, а там взрывают самолеты. Не странно ли это? Или вот за военного летчика Турция готова платить компенсации, а с нами Египет даже на связь не вышел, хотя мы писали множество обращений. Я думаю, что этот самолет был выбран не случайно. Я поменялся полностью. Я ехал в одну сторону, а теперь еду в другую сторону. Развернулся на 180 градусов. Все мы суетимся, мы приходим сюда и суетимся, а я не хочу суетиться. Я поменял работу, думаю написать книгу о жизни. В планах помогать фонду, чтобы рано или поздно был построен храм и памятник. Потому что правительство города дало понять, что денег в бюджете на это нет. Мы будем строить сами. Пока не решен вопрос с землей для строительства. Хотя батюшка уже есть.

Таня хотела погреться на солнце, а Рома не мог отказать. Хотя он другу сказал, что готов включить тормоз: ему было не по себе. Мне тоже. В последний день он сказал: «Меня встречать не надо». Хотя у нас была традиция, что мы друг друга провожали и встречали. А он повторил: «Меня никому не надо встречать». Одна из последних СМС: «Пришли на прощальный ужин». Это было за 10 часов до гибели.

В ту ночь я поехал в джаз-клуб и там увидел коллаж с умершими джазменами, а я дарил такой же коллаж, только с нашими родственниками, Роме на 18 лет. Я чуть не потерял сознание. Потом сел в машину, а мне говорят: «Радио Рокс прекратило свое существование». И у меня теперь твердая уверенность, что если бы я включил какую-то русскую волну, то там было бы сказано, что что-то произойдет. Но даже если бы я понял, то я бы его не остановил. В десять утра меня разбудил наш друг Иван. Потом поехал за Ларисой, до ее работы 20 минут, но я останавливался раз пять: не знал, как ей сказать. Я хоронил отца, хоронил сына, но самое страшное — это сказать матери, что ее ребенка больше нет. Я считаю, что они погибли, как солдаты на войне. Нам по 50, и осталось пять, десять, пятнадцать лет — это быстро, мы точно встретимся, просто нужно потерпеть. Сейчас вокруг нас много детей, и мы понимаем, что чужих детей не бывает, ты можешь отдать любовь любому. Так было предначертано. Хотя говорят, что им было не больно, я думаю, врут, все они чувствовали. Все больше я считаю, что он оказался в самолете не случайно, а преднамеренно. Рома очень любил солнце, он часто путешествовал, видел много стран, и, может быть, он просто захотел посмотреть другую страну, где солнце и счастье. Лариса: Это была странная ночь. К нам в окно на работе стучался голубь, почему-то сама открывалась дверь. Мне до сих пор тяжко. Когда нет будущего — это страшно. Я просила их не ехать, но Рома отказался. Они планировали ребенка, работали над этим. Кто знает, может быть, у них уже получилось? Может быть, она уже была беременна? Но мы этого никогда не узнаем. Тане просто дали отпуск неудачно. Они так много планировали, так хотели жить, у них все было к тридцати годам: квартира, машина, вот дача. Сейчас для них комнату сделали, там приготовили место для кроватки, но не судьба. А мы ждали. Текст: Ксения Суворова/Такие дела Фото: Валерий Зайцев/SCHSCHI для ТД