Антон Баков: «Даже самую абсурдную идею можно воплотить, если взяться за нее всерьез»

Портал DK.RU представляет спецпроект «Сделано в Екатеринбурге» — цикл публикаций о знаковых персонах и компаниях, ставших брендами города. Все герои этого проекта начинали свою деятельность в Екатеринбурге и шагнули далеко за пределы Урала. В очередном выпуске — бизнес-история Антона Бакова, бизнесмена, политика и писателя. Антон Баков с супругой Мариной Первый кооператив Антон Баков создал студентом 4 курса УПИ – по выходным он возил туристов в Верхотурье и рассказывал им о местных храмах. Кроме экскурсий в программу входил поход на болото за клюквой.

«2% с прибыли я честно отдавал государству в виде налогов, а 3 руб. с каждой проданной путевки – на восстановление памятников, – вспоминает г-н Баков. – Когда я окончил институт, у меня уже была собственная туристическая фирма».

«Заплатите сто рублей», – сказал товарищ из КГБ

Работать по распределению и писать кандидатскую диссертацию я не стал (хотя был одним из лучших студентов УПИ), а поехал в Москву, чтобы учредить туристическое агентство «Малахит» при Всероссийском фонде культуры. Старшие товарищи объяснили: работа на государственном предприятии дает больше возможностей, чем кооператив. Три года я занимался туризмом, но с ростом конкуренции мы переключились на чартерные перевозки. Не ошибусь, если скажу, что в этой сфере мы были первыми. Прежде чартеры практиковала только компания «Аэрофлот», когда ей приходилось отправлять за границу большие коллективы, обычно – цирки и театры, уезжавшие на гастроли. Специальные рейсы увозили их вместе с декорациями, клетками и животными. А мы наладили контакты с поляками, готовыми платить доллары за чартеры, но в СССР валютные операции не приветствовались, а между соцстранами были просто запрещены. При этом все советские организации  требовали с нас доллары. Чтобы оперировать настоящей валютой между Польшей и СССР, мне пришлось регистрировать офшорную компанию-посредник в Лихтенштейне, благо швейцарское консульство согласилось дать визу. В Европе я заходил в туристические бюро посмотреть, как работают на Западе, и обратил внимание, что чартеры там организованы иначе. У нас самолет отвозил людей и ждал, когда они вернутся. Швейцарские компании делали обратный рейс пустым, а затем привозили новых туристов и забирали старых. Сейчас это кажется азбукой, но 25 лет назад было откровением. Успешно шла и работа в Лихтенштейне, так что спустя какое-то время мы учредили советско-лихтенштейнское СП «Ист Лайн», ставшее нашим международным и московским брендом. «Малахит» звучал слишком по-уральски. «Ист Лайн» открыл две чартерные линии. Туристов с Урала мы доставляли самолетом во Львов – туда же на автобусах приезжали жители Кракова. Затем поляки летели в Пермь, чтобы продать одежду и косметику, а российские туристы на их автобусах отправлялись в Польшу. Очень удобно – 70 человек из двух автобусов помещались в Ту-134. Второй чартер, летавший из Бреста в Сеул, обслуживал только польских челноков. Пермь возникла случайно. В 1989 году мы собирались возить поляков в будущий Екатеринбург, и заранее направили в КГБ запрос на 35 человек. Предварительно нам сказали да. Но когда самолет был уже в воздухе, пришел отказ. Выпрыгивать с парашютами мы не стали. В Кольцово нашу группу окружили представители комитета – несколько полковников в штатском и один младший лейтенант в форме, составивший протокол о нарушении режима в закрытом городе. Мне сразу выписали штраф на 100 рублей (я до сих пор его не оплатил), и всех прибывших в сопровождении конвоя – одна милицейская машина впереди, другая – сзади – отправили автобусом на железнодорожный вокзал, а оттуда – в Пермь. Там нас снова встретили рыцари плаща и кинжала, еще раз оштрафовали меня на 100 руб. (не заплатил) и отпустили с миром. Так Пермь стала суррогатом Свердловска. Количество маршрутов постепенно увеличивалось. Один из них «Москва – Ташкент – Дели» курировалДмитрий Каменщик, возглавлявший московский офис «Малахита» (сейчас – владелец аэропорта Домодедово). Ему я и продал компанию, когда надумал уходить. Удостоверение товарища Бакова. "Малахит». 1988 год  

Каменщик, Каменщик в фартуке белом

С Дмитрием Каменщиком мы учились в 104-й свердловской школе. Потом я окончил УПИ и занялся бизнесом, а он отслужил в армии, пару лет где-то учился, работал и поступил на философский МГУ. Снова встретились мы в 1991 г. на борту самолета, летевшего из Москвы в Екатеринбург. Я предложил Дмитрию возглавить свой московский офис и ни разу об этом не пожалел – он мог трудиться по 20 часов в сутки. В то время он был беден. Когда моя жена, объяснявшая, как добраться до нашей съемной квартиры в Москве, сказала: «От метро можно на такси за рубль», он признался, что не располагает такой суммой. Уже поэтому версии, будто Каменщика финансировал ОПС «Уралмаш», не выдерживают критики. Коллеги считали Дмитрия Каменщика сумасшедшим. Маньяком, всегда добивающимся своего. Думаю, ему на роду было написано стать миллиардером. Но персоналу, который он привлек к работе, пришлось тяжело – в общении Каменщик был невыносим. В 1992 г., когда я перестал заниматься авиацией, и мои бывшие сотрудники учредили компанию, подхватившую чартерные рейсы «Ист Лайна», они с треском выгнали Каменщика. Мне пришлось временно вернуться, чтобы снова поставить его на рельсы и придать ускорение. В 1993 г. я сделал Каменщика совладельцем «Ист Лайна», и вместе мы еще 10 месяцев налаживали авиаперевозки между Китаем и Домодедово. Дальше наши пути разошлись. Чартеры у меня сидели в печенках – для меня в этом занятии уже не было ни интереса, ни перспектив. Еще меньше мне хотелось закончить жизнь директором аэропорта. Я занялся политикой, а Каменщик остался и еще 22 года перестраивал свое Домодедово, превратив заштатный караван-сарай в лучший аэропорт Восточной Европы. В связи с этим вспоминаются стихи Брюсова: «Каменщик, каменщик в фартуке белом, что ты там строишь, кому? – Эй, не мешай нам, мы заняты делом. Строим мы, строим тюрьму». Думаю, мой бывший компаньон соорудил тюрьму для самого себя – и фигурально, и по сути. Он потратил на Домодедово всю жизнь, и теперь его дело пытаются отжать. Мало кто сомневается, что здесь замешаны братья Ротенберги. Шереметьево у них уже есть, а создать единый московский авиаузел без Домодедово невозможно. Однако сдаваться Каменщик не намерен. Несколько лет назад он отбил в судах атаки Росимущества, Ростехнадзора и ФСБ. И сегодня все, кто его знает, говорят: нашла коса на Камень. Корпоратив в «Ист Лайне». 1990 год  

Заодно с Эдуардом Росселем

Тогда я самоуверенно считал, что мои занятия политикой пойдут на пользу и мне, и избирателям. Сейчас у меня есть большие сомнения насчет этого. В 1994 г. в Свердловской области решили избрать в Думу не 250 депутатов, как было в Облсовете, а 28 – по четыре от семи округов, нарезанных к первым выборам в Государственную Думу в декабре 1993 года. Я выдвинул свою кандидатуру от Серовского округа, включавшего 17 городов и районов. Моими конкурентами были три мэра, которые ровно сидели на креслах в своих городах, пока я мотался на УАЗике по населенным пунктам, агитировал жителей, раздавал листовки и проводил встречи. Округ был четырехмандатный, и мы с Александром Бурковым выиграли два места. В 28 лет я стал председателем думского комитета по законодательству и членом команды Эдуарда Росселя. Выгнанный с работы за Уральскую республику, Россель потерял почти всю свою старую команду, и после выборов искал новых союзников. Так мы и познакомились. Два из семнадцати голосов, которые Росселю удалось консолидировать, отдали я и Бурков. Затем мы помогли Эдуарду Росселю стать губернатором Свердловской области – это было непросто, потому что Алексей Страхов до последнего боролся за власть. Но когда жизнь вошла в колею, наш потенциал оказался не востребован. Какое-то время я работал замом у спикера областной Думы Владислава Сурганова, где от меня мало что зависело. Стремление к самостоятельности привело меня в Курганскую область, где в 1996 г. объявили выборы губернатора. Увы, для участия требовалась местная прописка. Формально придраться было не к чему – я прописался в строительном вагончике в селе Песчано-Коледино, став жителем региона, однако облизбирком отказал мне в регистрации, и дальнейшие разбирательства ничего не дали. Помню, как судья в Верховном суде спрашивал: «Если вы жили в вагончике, то куда ходили в туалет?» Неудача была обидной – в Кургане я бы выиграл, в отличие от Екатеринбурга, где в 1995 г. стал лишь вторым после Аркадия Чернецкого. И тут подвернулась должность гендиректора металлургического завода в Серове. Областная Дума. 1994 год  

Картины Серова

Благодаря авиаперевозкам я стал неприлично богатым человеком с ментальностью абсолютного совка. Пределом моих материальных устремлений была советская триада: квартира – машина – дача. Все это появилось у меня очень рано, и я спрашивал себя: а что дальше? В голове была каша. Понимая, что Ленин и Сталин – изрядные негодяи, я одобрял действия большевиков, полагая, что они принесли отечеству много пользы. Одна только индустриализация страны чего стоила. Для сына инженера с Уралмаша завод оставался местом, излучавшим духовный магнетизм. И когда меня избрали директором «Металлургического завода имени А. К. Серова», решил, что мечта сбылась. Тем более, в моем красном дипломе была запись: инженер-металлург. В то время у завода было много владельцев, но ни одного – с контрольным пакетом, позволявшим крутить руль. Собственники жестко конфликтовали, и на горизонте то и дело появлялся Павел Федулев, зарившийся на промышленный актив. В такой обстановке компании TWAL Co Ltd., самому крупному акционеру, требовался сильный влиятельный директор. Есть мнение, что меня взяли на завод по рекомендации Эдуарда Росселя. На самом деле губернатор отговаривал представителей TWAL под предлогом, что из политика (а меня он знал только в этом качестве) хороший менеджер не получится. Началось все не очень хорошо. 3 мая 1997 г. я возвращался с эстафеты, организованной газетой «Сталь». Со мной был одноклассник Петр Кипнис, которого я выписал из Израиля в помощь заводским инженерам. А навстречу из заводоуправления вышел Павел Федулев с двумя автоматчиками. Сказал: «Пока вас не было, власть на заводе переменилась. Вы больше не нужны». Оценив обстановку, Кипнис сказал: «Я уезжаю обратно – чтобы здесь заниматься бизнесом, нужны железные яйца». Самое интересное, что ни одной акции завода у г-на Федулева тогда не было – он просто приходил и отнимал. Впрочем, продолжалось это недолго – через месяц областной суд восстановил меня в должности. В Серове я отработал три года. В 1997 г. завод, выпускавший стальной прокат для рухнувшего советского машиностроения, был всем должен, и налоговая полиция хотела выставить его имущество на торги. Цеха работали как отдельные предприятия, увеличивая себестоимость товара. 93% продукции уходило по взаимозачетам. Чтобы потребители охотнее расставались с деньгами, я ввел пять цен на заводской металл – в зависимости от важности зачетов. Поставки за наличные обходились заказчику дешевле бартера. Как только начали появляться живые деньги, я перевел работников основных производств на контракты и начал выплачивать им зарплату еженедельно. Начальники цехов – практически все – были пенсионерами. Их пришлось заменять более молодыми сотрудниками, но стариков я не выгонял – они остались советниками и передавали опыт. Своего преемника Алексея Шрейдера я вырастил сам – прежде он работал в железнодорожном цехе. Мы успешно экспериментировали с ассортиментом, освоив 200 с лишним новых марок стали, и сделали еще много полезного. Сложность была в том, что экономика завода не позволяла отчислять акционерам дивиденды, и никому из них я не заплатил ни копейки. Но компания TWAL Co Ltd. жила в другой системе координат: промфинплан, который спустили мне ее руководители, требовал $5 млн ежегодно. Я объяснял: это невозможно, даже если не менять оборудование и оставить коллектив без зарплаты. У собственника была своя правда. Какое-то время мне удавалось лавировать, но угроза увольнения висела как Дамоклов меч. Удержаться в кресле директора помог статус депутата Областной Думы – тогда без согласия законодательного органа выгнать меня никто не мог. Я, как и подобает социал-демократу, решил: собственниками завода должны стать его работники. В январе 1998 г., пользуясь тем, что предприятие было кругом в долгах, налоговая полиция арестовала заводское имущество и выставила его на аукцион. Мы заключили с ней договор и начали выкупать активы. Появились новые юридические лица, которые затем передали весь производственный комплекс ОАО «Серовскому металлургическому заводу», акции которого я раздал работникам и заводским пенсионерам по принципу один человек – один голос. Так предприятие стало народным. Не знаю, чем бы все это закончилось, если бы я окончательно не испортил отношения с Эдуардом Росселем. Причиной стало участие в выборах губернатора моего друга Александра Буркова, руководившего движением «МАЙ». В команде Эдуарда Роселя. 1995 год  

Где этот «МАЙ»?

Движение «МАЙ» придумал я. Его предшественником был «Промышленный союз» (учрежден в 1997 г.), объединивший ряд бизнесменов Свердловской области. На выборах в областное Законодательное собрание в апреле 1998 г. союз получил одно место – его занял Одис Гайсин. Результат был неплох, но все понимали, что этого недостаточно. Хотелось создать нечто более весомое – с опорой на народ. Задним числом политологи объяснили, что «МАЙ» был политическим спекулянтом, предлагавшим технологии работы с протестным электоратом. Все это неправда. Цель была благородной – мы хотели дать народу удочку, которой он сможет ловить рыбу. Это отразилось и в названии – движение трудящихся за социальные гарантии. Активисты «МАЯ» приходили в кабинеты чиновников и требовали ответа, когда бюджетники получат зарплату. Летом 1999 г. учителя из Тугулыма, Ревды, Красноуфимска целый месяц жили в палатках напротив Дома правительства в ожидании причитавшихся им денег. Популярность «МАЯ» росла. И Александр Бурков решил, что на волне народного недовольства может стать губернатором. Дело было летом. Я загорал на сочинском пляже, а Бурков звонил мне на сотовый – уговаривал начать предвыборную кампанию. Мне эта идея не нравилась. Шансов переиграть Росселя у нас не было, а конфликтовать с региональной властью я не собирался. Бурков считал иначе. Он говорил: обстановка в городах области близка к революционной – народ недоволен Росселем и готов поддержать альтернативного кандидата. Это была ошибка. От недовольства старым губернатором до избрания нового – дистанция огромного размера. Но Бурков настаивал, и я – слабовольный человек! – пошел у него на поводу. Что удивительно, руководитель «МАЯ» действительно прошел во второй тур. Эксперты объяснили: это был тонкий политический ход, призванный нейтрализовать мэра Екатеринбурга Аркадия Чернецкого, который тоже претендовал на кресло главы области. Меня это позабавило, потому что о Чернецком мы вообще не думали. Но Эдуард Россель остался главным, и мои худшие опасения подтвердились: завод в Серове стал объектом атак. Губернатор убедил ФРС Свердловской области выписать новое свидетельство на право собственности «Металлургическому заводу им. Серова» (как будто это имущество не было продано), акционеры продали контрольный пакет УГМК, и арбитражный суд аннулировал народное предприятие, назначив внешнего управляющего. Началось противостояние. С нашей стороны появилось заграждение из колючей проволоки, а милиция расставила вокруг завода посты, которые не выпускали автомобили с металлом. Железная дорога отказывалась отправлять вагоны с продукцией. На заседании областного правительства я спрашивал: «Как вы смеете вводить экономическую блокаду Серова?», но вопрос был скорее риторический. Когда мы пытались прорваться сквозь оцепление, милиционеры стреляли поверх голов, и для водителей это было испытанием. В октябре чоповцы при поддержке милиции предприняли штурм завода, и моего 59-летнего отца, работавшего на предприятия, сильно избили. Тогда я в последний раз прорвался в кабинет Эдуарда Росселя, чтобы высказать все, что думаю. Губернатор ответил: «В области каждый день страдают от рукоприкладства десятки людей, я-то тут при чем». Второй штурм был 28 апреля 2000 г., когда я улетел в Москву на переговоры с МПС. Бойцы тагильского ОМОНа проникли на территорию завода и топором вскрыли дверь моего кабинета. Утром через проходную не пустили более 30 работников, попавших в «черный список». Три дня завод бастовал, но заводчане уже устали от противостояния. Все было закончено. Я капитулировал. Антон Баков и Борис Немцов. 2007 год  

Лендлорд под следствием

На выборах в Государственную Думу 2000 года движение «МАЙ» финансировала администрация президента РФ в лице замглавы Владислава Суркова, но в решающий момент бросила – блок «Мир. Труд. Май», созданный на кремлевские деньги, набрал менее 1% голосов. После поражения «МАЯ» в 2002 году на областных выборах я окончательно разочаровался в демократии по-русски. Я понял, что политическое движение в России может существовать только при постоянном вливании денег (раньше мне казалось, что можно объединить людей на человеческом энтузиазме). Это был полный крах, я осознал, что с политикой надо прощаться и искать себе другое занятие. Тем более, что с завода я ушел реально голым. Мой директорский костюм, висевший в кабинете, достался новым собственникам. Дело не заставило себя ждать. Как раз тогда начали говорить о новом законе, призванном регулировать земельный оборот. Часть земель оставалась в собственности крестьян, не представлявших, как распорядиться своими паями. Сложность была в том, что приобретать наделы друг у друга могли только члены общины, но каждый имел право свой участок кому-нибудь подарить. Через эту лазейку мы и входили. Первый пай оформляли как договор дарения, а затем покупали землю у всех, кто был готов с ней расстаться. Таких оказалось большинство. Крестьяне много лет держали в руках бумажные квитки, за которые им никто не предлагал денег, и понимали – лучше получить за пай шесть-семь тысяч рублей, чем вообще ничего. Главным было масштабировать процесс скупки паев и поставить его на конвейер. Ну и, конечно, были нужны партнеры и займы. Денег у меня тогда не было, чтобы финансировать последние выборы «МАЯ» в 2002 году я даже заложил в банк собственную квартиру. И вот под носом у администрации региона, стараниями которой против меня возбуждались все новые уголовные дела (и фактически находясь под следствием), я скупил у крестьян сотни тысяч гектаров. Мы приобретали землю дешево, но мне не стыдно, потому что это были договоренности между продавцом и покупателем, тогда как многие крупные структуры получили участки жульническим путем. В Екатеринбурге целый район построен на незаконно оформленной федеральной земле. Не говоря о том, что в большинстве субъектов земля вообще не продавалась – ее просто украли. Большие территории мы приобрели и в Подмосковье по заказу частных лиц. В том числе, 16 тыс. га рядом с аэропортом Домодедово для Дмитрия Каменщика – как раз в то время он задумал расширять свое хозяйство. Но я потратил на это менее года, а в 2003 г. Аркадий Чернецкий предложил мне участвовать в выборах губернатора Свердловской области. Мэр Екатеринбурга был далек от мысли, что я смогу выиграть гонку у Эдуарда Росселя, но хотел потрепать ему нервы за свое поражение на предыдущих выборах. Кстати, третьего срока у губернатора могло и не быть, но когда депутаты Палаты Представителей решали, стоит ли вносить разрешающие вечное правление поправки в Устав региона, против проголосовали только три клоуна – Марчевский, Чернецкий и я. После серовской эпопеи у меня были свои счеты с губернатором, поэтому с Чернецким мы договорились. Он обеспечил мою предвыборную кампанию деньгами и поддержкой муниципальных СМИ. Акцент решили сделать на связях Эдуарда Росселя с ОПС Уралмаш. Во втором туре я набрал 330 тыс. голосов против 600 тыс. у Росселя. Очередное уголовное дело против меня, на этот раз за клевету в адрес губернатора, прекратил Верховный суд РФ, не усмотрев в моих действиях состава преступления. Но еще четыре года мне пришлось скрываться от взбешенного Росселя в Государственной Думе. На земле, которую нам удалось приобрести в 2002 г., мы начали строить коттеджные поселки, развивая территорию восточнее Екатеринбурга. Сейчас там их десятки – «Бобры», «Пересвет», «Алые паруса», «Косулинские дачи», «Новый исток», «Белые росы» и другие. Проекты вышли успешными, хотя конкуренция на этом рынке велика. Помогло то, что я занялся этим бизнесом одним из первых и успел набить шишек раньше других. Конечно, и этот бизнес мне со временем надоел – не люблю подолгу заниматься одним и тем же. Едва процесс становится рутинным, начинаю скучать. Сейчас в России меня ничто не держит. Ни политика, ни экономика. Хочется уехать в какое-нибудь красивое место, скажем, на Карибы или в Черногорию, где можно радоваться жизни, выращивая инжир и апельсины. Думаю, я это уже заслужил. Антон Баков и идеолог администрации Екатеринбурга Сергей Тушин  

Жизнь за царя

Люди не всегда не понимают, чем я занимаюсь. Мой друг Зелимхан Муцоев, депутат Государственной Думы РФ, с которым мы недавно встречались, допытывался, зачем я веду на парламентские выборы Монархическую партию, созданную в 2012 г. Я сказал: «Помнишь, в 2002 году я предлагал тебе скупать землю в Подмосковье. Ты ответил: из этой авантюры ничего не получится, и потерял кучу денег. Может быть, сейчас такой же момент». Наше намерение участвовать в думских выборах, не означает, что Монархическая партия уверена в победе, но мы будем использовать избирательную кампанию для пропаганды своих идей. Все началось с экспедиции на парусной яхте к атоллу Суворова, предпринятой больше от скуки. Но цель была благая – добраться до острова, принадлежавшего когда-то Российской империи и объявить миру, что мы создаем новое (виртуальное) государство. Исторический казус – в том, что СССР отказался быть правонаследником, и не мог претендовать на территории, принадлежавшие Российской империи по праву первооткрывателя. Атолл Суворов – в их числе. Эта тема меня заинтересовала. Мы учредили Монархическую партию и начали поиски кандидата в монархи. Связавшись с Романовыми, я выяснил, что многие из них могли бы претендовать на престол, хотя и в определенной очередности. В марте 2013 г. мы познакомились в Мюнхене с Николаем Кирилловичем Романовым, Принцем Лейнингенским – старшим неморганатическим потомком российского императора Александра II. Три месяца спустя они с супругой приняли православие. Дальше – больше. Мы обрастали сенатами, законами, указами. 31 марта 2014 г. приняли конституцию Суверенного Государства Императорский Престол. И с каждым годом это все меньше походило на игру. Я начал вступать в какие-то международные отношения, встречаться с главами государств и обсуждать наши дела. Император помогает нам контактами с королевскими особами. Сейчас мы выбираем землю, на которой построим императорский дворец и независимое государство. Поиски начинали с Черногории и Македонии, затем нас пригласил к себе президент Албании. Были в Африке – я встречался с президентом Гамбии. Коллектив единомышленников у нас небольшой, но работаем мы упорно. Чтобы проект начал окупаться (как – пока не скажу), нужно наладить сотрудничество со многими странами. Если в молодости я нашел способ платить валютой через Лихтенштейн, то и здесь придумаю, как соединить приятное с полезным. Моя цель – создать реальный бизнес. Если в государстве нет экономики, это не государство. Даже самую абсурдную идею можно реализовать, если взяться за нее всерьез. Семья Баковых. 2013 год Фото: Дмитрий Сухоросов, Евгений Литвинов, архив  Антона Бакова

Досье DK.RU

Антон Баков Родился 29 декабря 1965 года в Свердловске в семье инженеров Уралмаша Образование: В 1988 г. окончил УПИ имени С. М. Кирова, специальность – инженер-металлург Карьера: В 1987 г. – создал частные туристические фирмы «Кедр» и «Малахит», в 1991 году эти компании были преобразованы в «Ист Лайн» 1994 г. – избран депутатом Свердловской областной думы от Серовского округа и председателем думского комитета по законодательству. Стал членом команды председателя областной думы Эдуарда Росселя и был избран политическим координатором росселевского движения «Преображение Урала». 1995 г. – член предвыборного штаба Эдуарда Росселя на губернаторских выборах В 1996 г. – Антон Баков избран заместителем председателя Свердловской областной думы, тогда же выдвинут кандидатом на пост губернатора Курганской области, но не зарегистрирован облизбиркомом. 1997-2000 гг. — генеральный директор градообразующего предприятия Серова. Металлургический завод им. А. К. Серова В 2000 году стал депутатом Палаты Представителей (верхней палаты) Законодательного собрания Свердловской области от Серовского одномандатного округа. 2002 г. – Антон Баков скупает земельные участки в Свердловской области и Подмосковье и становится девелопером В 2003 г. – участвовал в выборах губернатора Свердловской области. Избран депутатом Государственной Думы РФ, от Серовского одномандатного округа № 167, как член «Партии Возрождения России» (лидер — Геннадий Селезнев). В апреле 2012 избран председателем политического совета Монархической партии России на её учредительном съезде. Семья: Женат вторым браком, четверо детей, три внука. Младшая дочь Анастасия Бакова участвовала в выборах главы города Екатеринбурга в 2013 году. Антон Баков — автор книг «Христианская история Урала» (1991) и «Какой России я служу» (1999), «Цивилизации Средиземья» (1995) (в соавторстве с Вадимом Дубичевым), «Российская Империя или Русский Шарм-Эль-Шейх» (2011) и «Идолы власти. От Хеопса до Путина» (2013) (с Андреем Матвеевым).