Главный режиссер Серовского театра драмы имени А.П. Чехова Петр Незлученко заявил об уходе с поста. Причина - разногласия с недавно назначенным директором театра Владимиром Пантелеевым.
Сегодня Петр Незлученко, а также его коллега - режиссер и актер театра Дмитрий Плохов - рассказали "Глобусу" о появившихся в учреждении проблемах, "конфликтах вкуса" и сомнениях в профессионализме вновь нанятых на руководящие должности сотрудников.
- Петр Владленович, сложившаяся ситуация стала неожиданностью и потрясением не только для зрительской аудитории театра, но и для рядовых жителей города. В качестве главного режиссера вы успешно работали в театре с 2014 года. Для наших читателей и для понимания ситуации расскажите, в чем заключались разногласия с новым руководством театра?
- Все годы наш театр шел путем правильным, верным. Задевал серьезные проблемы. Это происходило как в веселом, так и в грустном ключе. Мы всегда пытались создать диалог. Не просто со зрителем, но с гражданином своей страны, с жителем города. Над этим работали директор, главный режиссер, труппа театра, приглашенные режиссеры. Приглашали тех, кто с нами на одной волне. Мы добились многого, о нашем театре говорят, его любят. На одном фестивале критик сказал: “Я рад, что мне повезло вас увидеть”. Пусть это прозвучит громко, но имя города мы прославляем. Вектор мы задали верный.
- Что случилось во время прихода нового руководителя Владимира Пантелеева?
- С начала нашего общения он начал говорить, что выбранный нами вектор - неверный. Нужно делать полные залы и работать “на кассу”. Это совсем другой театр. Я не против полных залов, было бы странно, если бы работник какого-то театра был против полных залов. Но, как говорит Олег Лоевский, “театр это забег на длинные дистанции”. Набивать полные залы путем создания каких-то легких, не для размышления, комедийных развлекательных историй, на мой взгляд, неправильно. Первый же способ противостоять этому - диалог. Мы работаем вместе месяц, этот диалог пытаемся вести, но я вижу, что это очень сложно сделать. Человека переубедить невозможно. Работа ведется двойная.
- Что это значит?
- Владимир говорит, что мы не будем торопиться, что ему важно мнение всех. Но я узнаю, что за моей спиной в это время ведется другая работа. Режиссерская база в стране довольно большая, мы все друг друга знаем. Мне позвонил режиссер и сказал, что его уже пригласили на постановку пьесы, которая для него… Как он сказал: “Мне смешно такое предлагать”. Я понимаю, что от творческого руководства меня пытаются оттеснить. Затем я узнал о создании худсовета, в котором состоят люди разных профессий. Из нашего города. Четкого списка мне не дали, хотя знаю, что они собирались. Говорят, что туда даже включили меня… И мне странно, что, если уж в этом совете была необходимость, я не участвовал в выборе кандидатур. Я понимаю, что ведется какая-то странная работа за моей спиной. В мое отсутствие, когда я был на лаборатории в другом городе. Руководство понимало, что я могу быть против, либо буду предлагать кандидатуры, которые им не нужны. Я не могу утверждать… Не знаю, что повлияло на выбор именно этого времени, может, погодные условия, может, повышение цен на алкоголь. Я снова выхожу на диалог, в котором я понимаю, что наш руководитель собирается заниматься всем, - говорит Петр Незлученко.
- Насколько известно, человек, занимающий должность руководителя театра, должен решать хозяйственно-бытовые задачи, финансовые. Творческая же часть должна быть подконтрольна главному режиссеру. Для чего человеку в данном случае стараться “везде успеть”, тем более, что его действия могут привести к негативным последствиям?
- Здесь может быть другое видение театра, либо неприязнь к моей личности. Может, хочется единолично всем руководить. Эта система очень странная. Главный режиссер выполняет функции руководства творческой частью, но особых рычагов у него нет. Это проблема не только нашего театра. На эту тему ведутся споры, дискуссии и мы с Наталией Мозжаковой приезжали в Москву на разговор, чтобы обсудить, как существуют театры в условиях вопросов иерархии. Все сводилось к тому, что директор и главный режиссер должны договариваться. С Мозжаковой у нас получалось. Были проблемы, дискуссии, споры, обиды, но не такие острые, чтобы отвернуться друг от друга и пойти разными путями.
- Что произошло после вашего заявления?
- Он сказал, что хочет, чтобы я остался в театре. Я ответил, что есть лишь один вариант остаться здесь - на условиях разделения наших полномочий. Володя ответил, что этого не будет, он будет заниматься всем и окончательные решения будет принимать он один. Я ответил, что не хочу быть директором по творческим вопросам. И этот вопрос - не моих амбиций. Меня не устраивает его видение репертуара, его вкусы. И непонятно, откуда бы они могли развиться. Он театр то особо не посещал. Меня бы устроил вариант быть очередным режиссером при хорошем руководителе, если бы у нас совпадали взгляды. И у меня был бы выбор: пойти с этим человеком дальше или нет... Театр, каким его видит Владимир Пантелеев, я не люблю. И считаю, что это - гиблая история, порочный круг. Мы занимаемся кассовыми постановками для того, чтобы заработать на очередную кассовую постановку. Я такие примеры наблюдал и очень не хочу, чтобы наш театр был таким же. Никаких вариантов борьбы у меня с этим нет. Единственное, что я могу сделать, это уйти, оставить театр, если театр избирает такой путь.
- Дмитрий Владимирович, как складывается ваше видение ситуации?
- А вы мат вырежете?
- Материться можно… Вырежем.
- Выбираешь театр по мировоззренческим, художественным ценностям. И дальше наступает вопрос веры или неверия. Я работаю в этом театре с 2014 года. Как раз по приглашению Петра пришел. Меня устраивало такое развитие театра. То есть, курс, проводимый Петром. Мне не было стыдно служить в таком театре. Я честно не понимаю, как театром может руководить человек, который никогда не работал в этой области. Я не понимаю, как он может отвечать за творчество, за творческую политику. Это не умещается в моей голове. Здесь очень сложная ситуация. Творчество - процесс, который нельзя описать формулами. Но вы представьте, если бы вас оперировали в клинике, которой руководит человек, ничего не понимающий в медицине. Но который лез бы в это дело. Я в такой клинике ни за что не стал бы лечиться. Я не понимаю, почему к театру относятся так. Ну, позовем кого-нибудь с остановки… Он тоже сможет руководить. Я не осуждаю людей, которые выберут что-то другое, но я не смогу остаться в театре без человека, вкусам которого я бы доверял.
- Я видел многие спектакли Серовского театра драмы. Есть некий общий вектор, который они задают, несмотря на то, что каждая работа уникальна. Вы говорите о несовпадении вкусов. Что не так с художественным вкусом нового руководителя?
- Вы сказали, что спектакли совершенно разные, а нам ставится упрек, что они все однотипные. Это было сказано на последнем собрании.
- Владимир Пантелеев высказывает такие мнения?
- Да, и якобы выражает мнение коллектива, но не говорит, конкретно чье: “Многие говорят вот так”. Было сказано, что это и мнение зрителей. Это лишь слова, которые можно выворачивать наизнанку. Я не могу понять, как могут быть однотипными такие спектакли: “Трамвай Желание”, ”Золотой дракон” в постановке Андреаса Мерца, “Сучилища” в постановке Петра Шерешевского, “Смерть Тарелкина”. Люди, которые высказывают такие мнения, задавались вопросом, почему такие режиссеры приехали именно в наш театр? Почему они не поехали в Тмутараканский театр? Почему именно сюда? Значит, это говорит, что труппа готова и ее собирали Наталья Мозжакова и Петр Незлученко, - говорит Дмитрий Плохов.
- Какие работы, чьи произведения хочет видеть Владимир Пантелеев на сцене? Чтобы сравнить.
- Речь идет о комедиях. Нужны комедии, веселые спектакли.
- Комедии были у театра и раньше. Я видел несколько. По Сигареву был “Детектор лжи”. Не знаю, насколько можно назвать комедией “Шум за сценой”... Один из моих любимых спектаклей.
- “Красавица из Линэна” тоже ведь комедия. Они бывают разные. Комедия - это даже не всегда смешно. Это правило построения драматургии. Когда на спектакле тебе становится смешно от парадоксальных смыслов и в параллель тебе становится противоречиво: страшно, смешно, грустно. Либо хочется пойти и всем надавать… Вот это комедия, относящаяся к искусству. А когда тебе смешно от того, что персонаж сказал какую-то пошлость или сел мимо стула… Это комедия, но я не считаю это театром. Если говорить о комедии Дмитрия Данилова “Человек из Подольска” и сравнивать ее с комедиями Рэя Куни, то, в данном случае, я выберу “Человека из Подольска”. Она может не менее, а даже более смешная, чем другая пьеса, но она работает смыслами, заставляет твой организм смеяться и удивляться, - говорит Петр Незлученко.
- С мнением общественности, зрителей, касающихся вашего решения уйти, мы ознакомились. А как обстоят дела в театре, внутри творческого коллектива? Как распределились мнения людей?
- Я не хотел бы задевать эту тему. Расставание с коллективом - очень больная тема для меня. Волнами накрывает несколько раз в день. Переворачивает все внутренности. Я не хотел бы никого осуждать, но не хотел бы и соглашаться с тем, что происходит. Разные есть проблемы у людей, бытовые сложности. Кто-то здесь родился, у кого-то мама, папа, дети, ипотеки. Людям с этим как-то надо жить. И среди несогласных есть те, кто вынуждены соглашаться с тем, что происходит. Все станет на свои места чуть позже.
- Что можно назвать самым большим успехом за годы вашей работы?
- Для меня это победы спектакля “Смерть Тарелкина” на фестивале театров малых городов России. Надо видеть спектакли, которые туда приезжают. И то, что наш театр победил, для меня было счастьем тогда. Когда мы играли “Трамвай Желание ” в Москве, в театре Луны. Когда играли “Сучилище” в театре Ермоловой, - говорит Дмитрий Плохов.
- Это признанные наши истории в большом театральном сообществе. Еще важны для меня детские спектакли, которые в нашем театре живут долго, некоторым по 20 лет. Непростые спектакли, не в комедийном жанре, которые просуществовали много лет. Это тоже победа. Два спектакля, которые явно приносят боль, в хорошем смысле, это - “Дело чести”, “Липынька”, такие долгожители. Ту же “Липыньку”, чтобы ее посмотрели больше зрителей, мы разворачивали на большой зал, хотя спектакль камерный. Иначе мы бы даже дорогу не оправдали."Липыньку" хотят и спрашивают, очень сложный спектакль, зрительский. Это была наша визитная карточка. Та же история с “Трамваем Желание”. Он зрительски успешен и там происходит театр. Он успешен без заигрывания со зрителем, - отмечает Петр Владленович.
- Театральные критики говорили нам о том, насколько сильна труппа, силен театр. И сейчас слышать от каких-то других людей, что мы, оказывается, играем однотипные спектакли... Это небо и земля, - отмечает режиссер Плохов.
- Владимир Пантелеев против подобного?
- Я не хочу работать с этим человеком по причине его способов управления, которые уже дали о себе знать, по причинам человеческих взаимоотношений. Мы не сработаемся, поэтому я принимаю решение уйти.
- В нынешнем качестве, которое предлагается новыми руководителями, сможет театр работать? Будет ли он столь же успешен? Не будет ли зрительского оттока?
- Мне сложно прогнозировать. Я знаком с театрами, где нет зрительского оттока. Где полные залы набираются. Но ты смотришь, а театр - мертвый. А полные залы набираются по той причине: “мы тут сейчас перед вами спляшем, повеселимся, не пожалеете”. Я грубо высказался о полных залах, но зритель в такой театр ходит, но вступает в мертвый круг. Проблема в том, что мои знакомые режиссеры говорят: “Мой спектакль сыгрался три раза, давайте мы сыграем фестивальный спектакль”. А зритель недоумевает, ведь его приучили: “Эх...” Затем спектакль исчезает. Режиссеру предлагают хорошие деньги, но в итоге он отказывается, так как вкладывать столько сил в то, что не будет жить, никому не нужно. Здесь остается много замечательных артистов, которые своей энергетикой будут сшибать неправильные решения. Неправильно говорить, что театр умер. Тот, который был, да. А вместо него будет какой-то другой.
- За годы вашей работы зрительская аудитория театра обросла новыми людьми. Их стало больше и многие из них с удовольствием смотрели самые провокационные и в некоторым смысле опасные спектакли. “Смерть Тарелкина”, другие работы. Привлечь новых людей удалось. Для чего же сейчас менять вектор работы театра, если цели и так были достигнуты?
- По каким-то показателям произошел отток зрителя. В последнем сезоне. Не совсем я понимаю, показатели берутся за какой-то странный период. Здесь причин очень много, был сложный год. Был переезд в ДКЖ. Пытались собрать детский спектакль большой формы, но туда никто не захотел вести детей. Мы могли приучить зрителя, если бы у нас было время, но за 4 месяца это невозможно. На закрытии сезона мы делали капустник, мы кое-как собрали два зала. Были зрительские потери. Но утверждать, что это из-за репертуара - это самый простой способ. Мол, репертуар неправильный. Посреди сезона покидает театр директор. Едва ли какие-то радостные события заставили директора это сделать. Будь я зрителем, я бы понял, что что-то там не то. Настороженность возникла бы. На сцене происходит то, что в наших душах зреет. Причины могут быть разные. В следующем году зритель вернется и увидит другой репертуар. Я не прогнозирую, но мы увидим, что происходит. Рассчитать театр невозможно, в противном случае театр вновь становится не театром.
- В определенный момент времени Серовский театр драмы перестал использовать мат в спектаклях. Также было наложено некоторое табу на демонстрацию обнаженного тела на сцене, когда того требует произведение, по которому поставлен спектакль. В чем была причина?
-Требование законов. Штрафы по 50-100 тысяч рублей. Это обходят негосударственные театры. Что такое штраф в 50 тысяч, когда театр зарабатывает на спектакле условно говоря 500? Те, кто могут себе это позволить, закрывают на это глаза. А штраф может быть, а может и не быть. Как решили этот вопрос в “Сучилищах”? Изменили мат. А в Crazy была интересная ситуация: к нам пришли школы, была встреча с педагогами, где мы показали им этот спектакль. Педагоги согласились, решили, что старшим классам это стоит показывать. Одна из школ попросила Николая Рузанова: “У вас там есть грубые слова, нецензурная лексика”. Мы отметили, что такого нет. Они назвали: “трах”, “шлюха” и тому подобное. Эти слова резали им слух. Они попросили это убрать. Заменять слова на другие - это неправда, мы решили запикать зуммером. Но так становится еще хуже, зритель подключает воображение и начинает подставлять слова еще хуже. Мы как-то спорили с одним человеком, он отметил, что подобного не должно быть в театре. Но это правда жизни. Ему звонок на телефон, он заканчивает разговор матом. Я обращаю его внимание, а как бы мы сейчас сыграли эту ситуацию на сцене? Отвечает: "Блин, совсем надоели". Но это неправда, это совсем другая эмоция. Я однозначно против этого запрета, в нашем русском языке это есть, все это используют, - отмечает Петр Незлученко.
- Давайте запретим слово жопа. Она есть, но мы никак не будем ее называть, - пошутил Дмитрий Плохов.
- В 2014 году Юлия Батурина покинула пост главного режиссера Серовского театра драмы. Тогда в интервью она сказала кого-бы хотела видеть на посту главного режиссера театра. Она назвала вас, Петр Владленович. Сейчас вы можете назвать человека, которому бы вы могли доверить этот труд?
- Я не думал об этом, наверное, на это нужно больше времени. Есть много режиссеров, которые могли бы повести театр в правильном направлении. Я бы мог театру рекомендовать режиссера. Но я побоюсь рекомендовать режиссеру работать в театре с таким руководителем, из-за которого я сам отсюда ухожу. Тут сложная ситуация.
- А сегодня в театре есть такие люди?
- Наверняка есть. Раскрыться может кто угодно и когда угодно. Надо пробовать, - говорит Петр.
- Это сложный вопрос. О каком театре конкретно мы говорим? О том, который мне нравился? Тогда лучшей кандидатуры, чем Петр Владленович, нет. Если говорим о театре, который мне не нравится, то какая разница, кто возглавит этот театр? Мне не хочется подставлять людей. Будет театр, который меня не устраивает, назвать фамилию этого человека означает обречь его. Ни моим желанием, ни желанием Петра не является смерть театра. Пусть живет и процветает, - говорит Дмитрий Плохов.
- Здесь остается столько дорогих любимых людей, мы не можем такого желать, - отметил Незлученко.
- Вы думали о том, чтобы продолжить работу с Наталией Мозжаковой в Нижнем Тагиле?
- Для этого нужно желание самой Наталии Владимировны. Сейчас не время с ней об этом говорить. У нее свой сложный период. Где бы я хотел работать - ответить не готов. Я не подготовил свой уход, у меня не получилось его подготовить. Решение обдуманное, не эмоциональное. Но я не обдумывал, куда уходить. Мне было пару звонков на эту тему, но я не смог дать ответа. Я не могу определить, хочу ли я руководить еще каким-то театром? Может быть, мне нужен сезон отдыха. В чем стресс и удар? Оказывается, что как бы кропотливо ты что-то не строил, это легко в два счета уничтожить. Тебя откуда-то вытеснят. Мне нужно это все пережить. Возможно, поработать сезон актером. Театр можно делать с любой стороны, главное, чтобы театром занимался тот человек, которому ты доверяешь.
- Мне казалось, что я служу в театре, который чего-то добился, каких-то фантастических успехов и идет в этом направлении. Я не ожидал, что по чьему-то желанию это окажется плохо. Я не готовился к тому, что покину театр. Но если так случилось, я не смогу продолжать работать, это будет постоянным противоречием между моими принципами, мировоззрением. Без Петра я здесь не буду точно. У меня есть время подумать, - отмечает Дмитрий Плохов.
- О чем сожалеете? Чего не было достигнуто?
- У нас не хватает достижения одного. У театра до сих пор нет дома. Я сожалею лишь о том, что было достигнуто. Наш парусник только натягивал паруса... Когда я уже был уверен в своем решении, то вспомнил самые простые вещи. Мы поехали небольшой командой показать спектакль-эскиз “Черный апельсин”. Мы приехали и стали решать какие-то проблемы - взяли микрофоны, экран, начали настраивать аппаратуру. О чем-то ругались, шутили. Такая работа, процесс, что-то делаем, остановились и перекурили. У меня стоп-кадр перед глазами, я понимаю, что это самое ценное, чего мне будет не хватать. Рабочих моментов, простых вещей. Мы с коллективом давно перешли на ты, общались без чинов и полномочий. Благодаря общему делу, мы стали своими. Это словно лишиться части сердца… В марте от нас уже оторвали кусочек. Ни какие-то наши награды, фестивали, громкие открытия и закрытия сезонов. Это простые вещи, когда понимаешь, что мы занимаемся вместе тем, чем хотим. И нам за это не стыдно, но гордо.
- Я ни жалею ни о чем, мне кажется, мы все делали правильно. Мне жаль лишь то, что это закончилось. Жизнь продолжается, - сказал Дмитрий Плохов.
P.S.: Директор Серовского театра драмы имени А.П. Чехова Владимир Пантелеев пояснил, что находится в командировке и попросил направить в адрес театра официальный запрос информации.
- С Петром Незлученко у меня никаких конфликтов нет. Я сейчас нахожусь в командировке, вы можете направить в адрес театра официальный запрос информации, - сказал Владимир Анатольевич.
К теме вернемся.
