Во что воплощается время?

Не успели еще улечься страсти вокруг выставки народного творчества «Осень-мастерица…», а уж осень приготовила новый сюрприз. Иногда, грешным делом, и подумаешь: какая-никакая польза есть и от вируса: вон сколько красивого сумели сделать люди за эти месяцы! И преклонный возраст тоже совсем не плох: это время пожинать плоды, в которые обратились прожитые годы. 

«Воплощенное время» - так называется открывшаяся в Центральной библиотеке выставка Елены Григорьевны Волошиной. Педагога. Художника. Из тех, кого называют «самородками». Хотя за плечами Елены Григорьевны институт и годы работы, она не перестает учиться. Любимое занятие удачно соединило в себе и тягу к познанию, и любовь к прекрасному: Елена Григорьевна копирует картины разных художников. Автор может быть широко известен - или совсем неизвестен; главное, чтобы он был интересен – стилем, техникой письма. Если что-то в его картине «зацепило», можно браться за кисти и краски, одновременно изучая, как положен мазок, как создан тот или иной эффект… 
Нам с вами, уважаемые земляки, эта выставка обернулась настоящим подарком. Далеко не у всех есть возможность ездить по музеям и вернисажам, зато здесь и сейчас мы можем полюбоваться копиями замечательных картин. Да, это копии, которые по определению должны максимально точно воспроизводить оригинал. И все-таки они немножко отличаются от подлинников – ровнехонько на величину любви художницы, которую она вкладывает в каждую работу, делая чужую картину в то же время и чуть-чуть своей. От репродукции впечатление, конечно, совсем другое, чем когда это сделано маслом.
Есть масса людей, которые отвергают свой Дар, не поверив ему (или себе?), и еще больше людей, которые всю жизнь СОБИРАЮТСЯ НАЧАТЬ, но так ничего и не начнут и в конце концов с удивлением, досадой, ужасом увидят, что жизнь-то, оказывается, прошла, а вспомнить нечего. Просто хотеть и сделать, что хотел – «две большие разницы», как говорят в Одессе.
Поэтому я с особенным уважением отношусь к тем, кто «сбывает» свои мечты – как Елена Григорьевна. Выйдя на пенсию, она всей душой предалась любимому делу.
Я училась в педучилище в 80-е годы, когда Елена Григорьевна преподавала нам ИЗО. И светлыми воспоминаниями о студенческих годах я обязана в первую очередь ей. Этот мягкий, негромкий, неторопливый, «уютный» голос – я была влюблена в него. Я слушала, как она рассказывает о картинах и художниках, и впитывала каждое слово. Если бы это было возможно, я бы ходила только на эти уроки. На них я полюбила искусство вообще и живопись в частности. 
У каждого есть люди, которых хочется назвать Учителями. У меня таких двое: Елена Григорьевна Волошина научила меня видеть, а Валерий Викторович Карьков – писать. И мне всегда хотелось выразить им свою благодарность чем-то бОльшим, чем простое «спасибо». 
Меня всегда восхищала интеллигентность и сердечность Елены Григорьевны. Именно поэтому мне и хочется рассказать о ней всем не только как о художнике, но и как о человеке, что я и попыталась сделать с помощью  этого интервью. 
- Ваша выставка называется «Воплощенное время». Откуда такое название?
-  Время ведь кто на что тратит. Кто-то зарабатывает деньги, получая на работе компенсацию за свой труд. А я на пенсии. Думаю: ну вот, а я буду картины рисовать. И время мое воплотится в картины. 
- Как вообще появилась тяга к рисованию, живописи? 
- В молодости мне некогда было рисовать. Когда у мамы отнялись ноги, мне было 12 лет. Старшая сестра вышла замуж, три младших брата. Пришлось ухаживать за мамой. Я два года не училась, зато в это время очень много, запоем читала. В 7 классе прочитала «Войну и мир».  Мне было интересно, что люди чувствуют, какие у них переживания. Хорошо, что у нас в деревне была библиотека (поселок Новая Еловка).
А летом… Летом я вдруг захотела нарисовать с открытки лосей. Отец был охотником, и ему прислали открытку с лосями. Такая яркая, красивая.  А у меня коробочка акварельных красок. Я маме говорю: «Я хочу порисовать. А на чем, не знаю». Она сообразила: «Клеенка матерчатая, а на обратной стороне можно рисовать; как будто холст у тебя получится». И вот я из палок таких, кругляков, сделала подрамник, натянула клеенку – и в огороде рисую. И с каким удовольствием! Вот откуда? 14 лет. Я нигде не училась рисованию. Свет, тень, полутень, пластика… 
Вообще-то я хотела быть физиком. Когда мне исполнилось 16, мама, такая больная, отправила меня учиться. Семеро из нашей деревни и еще одна девушка из соседней, мы учились в 8 классе в школе № 20, и нас так и звали – «деревенские». Это был 1961 год.
Вот представьте себе: человек не ходит, ноги не действуют, но говорит: будешь учиться! Мама отправила меня в Ивдель. Я на всю жизнь запомнила учительницу русского языка и литературы. Она собирала нас и учила слушать классическую музыку, рассказывала о книгах, которых даже и в программе школы нет; у нее недосып, маленький ребенок, она уставшая, но все равно находит для нас время… А на выпускной мне не в чем было идти. И эта учительница пошла к директору школы; он выписал чек на покупку красивого декольтированного выпускного платья – для меня… 
Сейчас ей должно быть лет 80. Я была в командировке в Ивделе, мне так хотелось ее увидеть, но не получилось.
Приехали преподаватели с «худграфа». Им очень понравились мои карикатуры для стенгазеты, которую мы делали с директором школы, и меня пригласили на худграф (тогда такой факультет был на весь Урал один – в Нижнем Тагиле). А у меня никакой подготовки. Надо было сдавать черчение, физику. Ну, физику я сдала хорошо. А черчение… Преподаватель спрашивает: «Чем отличается разрез от сечения?» Я черчения не знала, что-то там насочиняла. Она хохотнула и поставила «удовлетворительно». Потом надо было сдавать живопись и рисунок. Поставили голову Сократа. Села я перед этой гипсовой головой и думаю: как рисовать? Давай вертеться, наблюдать, кто как работает. Смотрю – положительная оценка! И приняли!..
Учиться очно мне было нельзя из-за маминой болезни. 
Кем я только не работала! Пригодился мой пятерочный аттестат. Учила черчению, рисованию, физике и даже… иностранному языку, потому что в деревенских школах некому было преподавать. 
Ирина Георгиевна Постникова, работавшая тогда завучем в педучилище, похвалилась, что у них там «целая академия», и предложила перейти туда.
У мамы со временем стали отказывать ноги. Она согласилась на рискованную операцию, после которой прожила еще 33 года. Последнее время ходила на костылях, еле переставляя ноги, я ухаживала за ней.
Когда мама умерла, я начала готовиться рисовать. Собирала старые рамы (в педучилище выбрасывали портреты «проштрафившихся» политработников, я рамы от них подбирала, реставрировала, красила), краски накупила… Готовилась все, готовилась… И в 50 лет, когда стала получать пенсию по выслуге лет, решила уйти с работы, потому что оформительская нагрузка была огромная, это сейчас все на компьютере, а тогда все делали вручную. Я так устала, так устала…. И ушла. И вот с тех пор рисую.
- Почему именно копии? Чем это интересно для Вас?
- Сначала познавала технику. Как Левитан рисует? С чего он начинает? Как работали голландские художники? Как пишут наши современные художники? Осваивала приемы. Училась у Ренуара, Зинаиды Серебряковой… Технику познала, теперь на авангард даже перешла. Вот картина: Поль Сезанн. Увидела по «ТВ-Культура» его картину, которую украли из музея и нашли только через 30 лет. Она мне так понравилась! Так интересно сделана, такая яркая, красивая… Я ее нарисовала. 
- Масло - любимый материал?
- Да, я пишу маслом.
- Но все-таки, почему именно копии?
- Потому что я лучше ничего не скажу. А копии – это интересно.
- А свои картины Вы пишете?
- А свои - акварелью, пишу небольшие акварели. 
- Судя по представленным картинам, Ваш любимый жанр – натюрморт? 
- Первое время я «подсела» на натюрморты. Потому что рисуешь, рисуешь – и вдруг хоп! – яблоко! Кругленькое такое, румяное… Или ваза там красивая.
Рисую часа два-три, я сейчас больше не могу, потому что больные ноги. А тогда я по шесть-семь часов рисовала, до позднего вечера. Специально купила лампу холодного света, чтобы в освещении желтизны не было. Какое-то упоение. Утром встаю, смотрю и думаю: господи, это я ли рисовала? Такое впечатление, что не я, а кто-то другой. Помните, как у классика: «Ай да Пушкин, ай да… !» Вот и я так про себя (смеется). И пейзаж – тоже интересно.
- На выставке есть великолепные «Охота на медведя» и «Лоси». Пару слов об анималистическом жанре.
- Я выросла в сельской местности, отец был охотник. Мне это интересно. Я видела, как домой на санях привозили убитого отцом медведя. И собаки у нас все время были охотничьи, и ружья. Да мы и сами в детстве дробь делали, катали на дробокатке. Так что все это мне знакомо. К тому же, тут еще и пейзаж есть. И драматургия: кто кого?
- А вот картина «Лоси»… Вы рассказывали, что лоси были сюжетом Вашей первой картины.
- Мне было 14 лет, и я нарисовала лосей на обратной стороне матерчатой клеенки. Этих лосей я нашла в интернете с помощью племянницы. Но ТА открытка, из детства, была намного ярче. Может быть, потому, что в детстве вообще все ярче?
- А кто Ваш любимый художник? Судя по отобранным для выставки авторам, – голландцы?
- Мой любимый художник – Костя Васильев. Да, голландцев люблю, на выставке представлены Ян ван Сон и неизвестный автор голландской школы. Люблю Левитана, Серебрякову. 
А из современных авторов… Я уже три раза была в Третьяковке Александра Шилова; если буду в Москве – пойду и в четвертый раз! У него своя галерея. Когда Лужков был мэром, он выделил Шилову здание, там картин - тысячи, наверное. Я ему в толстенной книге такой отзыв написала: «Вы – и Рокотов. Вы – и Левицкий. Вы – и Боровиковский». И еще по-казацки: «Любо, Шилов, любо!» Сколько там портретов, и люди - как живые. Кое-кто возмущался, что Шилову за картины платят бешеные деньги, «машину можно купить». А я отвечала: «Не всем платят такие деньги. Значит, люди что-то находят у него, если заказы делают. Почему же вы завидуете? Я – за Шилова». Спросила у одной из смотрительниц (большинство сидят, как статуи, и видно, что разговаривать не станут, а одна попалась живая): «А что Шилов, сам рисует свои работы - или у него помощники, как у Рубенса были?» (Снейдерс, к примеру, вышел из мастерской Рубенса, мастеру заказывали огромные полотна, и по его эскизам писали ученики, а он потом только подходил и прописывал детали, но считалось, что это работа Рубенса.) Смотрительница ответила, что все это нарисовано им самим.  Подумать только! Шилов всего на два года меня старше. Мне 75, ему, стало быть, 77. И он все еще рисует.
- Являетесь ли Вы частью какого-либо творческого сообщества, например, Союза художников?
- Нет, я «свободный художник». Чтобы попасть в Союз – это долгая история. Сначала надо выставиться в Серове, потом в области… Как вот Андрей Айзов, к примеру.
Я ни одной выставки Айзова не пропускала, первые работы его были настоящие шедевры, яркие, красивые. Немцы приезжали на завод устанавливать какое-то оборудование, так они купили все его работы и увезли к себе в Германию… А мы с Людмилой Коряковцевой так решили: нигде не высовываться, а просто рисовать в свое удовольствие. Но у нас с ней была выставка в нашем музее.
- Поскольку я библиотекарь, не могу не спросить: ваша любимая книга?
- «Хождение по мукам». Время перестройки чем-то похоже было на происходящие в книге Алексея Толстого события. Ну и «Война и мир», очень люблю Льва Толстого. Толстой – психолог. Это дало мне некую установку по отношению к людям: почувствовать, что такое я, проверить себя. Хотя, когда я ее прочитала впервые, мне было 14-15 лет. 
- Что бы Вы пожелали тем, кто придет на Вашу выставку? 
- Если у людей нет возможности ездить по музеям, то они смогут увидеть картины здесь, узнать, что есть вот такие художники... А вообще – старайтесь увидеть прекрасное везде.
Вот к чему я пришла: мое время не пропало даром. Я получаю удовольствие, а время материализуется в картинах и остается со мной.