В Санкт-Петербурге вышла новая книга стихов Дмитрия Бобылева

«Улица Бобылева»

Начать с того, что мне безумно понравилось предисловие. «Компостмодернистская парадигма» – это круто. Люблю, когда поэты стебаются друг над другом и сами над собой. Это делают обычно люди талантливые, потому что бездари относятся к себе и своим опусам с большим пиететом. В предисловии товарищ «Побреховский» очень красочно описал процесс, как «Дмитрий Викторович креп и мужал. Сначала, правда, возникало ощущение, что он носит сапоги не по размеру, но терпение и труд, как говорится, и ноги сами отрастут. И вот буквально на наших глазах Дмитрий Викторович стал маститым и мэтровитым». (Возможно, мы действительно доживем до того времени, когда на карте Питера, или Тагила, или другого любимого Димой города появится улица его имени!).
Имела возможность наблюдать процесс роста воочию и готова подписаться под каждым словом. Для членов литобъединения «Дар» Дмитрий, конечно, никакой не Викторович, а по сей день Дима, и можно даже без фамилии; и так все понимают, о ком речь. Книга пришла почтой как раз накануне очередной встречи лито и вызвала оживленное обсуждение. И многие припомнили ранние стихи «юного дарования», первые опыты. Росло-то дарование на наших глазах, потому и – Дима; свой, наш, на какие бы высоты он там не взлетел. (Кстати, оговорочка: в аннотации говорится о втором сборнике (первый – «Флажки на карте»). Позвольте не согласиться. Это второй ОФИЦИАЛЬНЫЙ сборник, имеющий все положенные атрибуты – ISBN и все такое прочее. Но мы считаем немножко по-другому. Первый сборник Дмитрия Бобылева «Рыбаки» вышел именно здесь, «на Северном Урале, в заводском городе Серове» в 2012 году. И это уже был сборник состоявшегося поэта, хотя по официальным меркам, наверно, относится к самиздату. Нам это было не так уж важно тогда.)
Мы очень рады новому сборнику. Гордимся. Спорим. 
- Ну вот объясните мне, что, что он хочет сказать вот этой строчкой?
- А стихи – не учебник, чтобы все по полочкам и каждое слово имело строго определенный смысл.
- У него столько отсылок, которые я просто не понимаю!
- Хорошо ему, с филологическим-то образованием!
- Но КАК он умудряется так писать?
И так далее и тому подобное. 
А стихи не надо понимать буквально. Их надо читать и слышать как музыку. Представлять картины. Потому что Димины стихи почти всегда вырастают из обыденной реальности, из какой-то малой малости. «Я отломил бездомному коту кусочек пирога с яйцом и рисом…», «Дед в спецовке конопатит стены…», «Соседушка выпил на праздник…» Обычная, привычная жизнь становится поэзией. Начинается с детали, а уводит в такие высоты и пространства смысла…
У поэта особый взгляд, он умеет пристально видеть то, по чему все остальные просто скользят взглядом. А потом подает это увиденное в своих стихах, как в сильной увеличивающей линзе, чтобы и мы увидели. Недаром один из наших ДАРовских «зубров» назвал Диму «поэтом детали».
Поэзия разлита везде, во всем, неощутимая, как воздух. Но видеть – мало. Надо еще уметь сказать так, чтобы тебе поверили, вместе с тобой увидели и почувствовали. 
Отец проходит молча из сеней,
Отец плотнее двери закрывает,
Снимает кирзачи, кивает мне,
Зеленый рукомойник наливает.
На полотенце выцвели цветы,
Зато настой густой в побитой кружке.
Еще он от работы не остыл,
И за футболку зацепилась стружка.
Он с улицы, но смотрит за окно.
Не стар еще, а дом совсем уж рохля.
На ветке виден зяблик-свистунок,
А яблоня почти уже засохла.
Такой сюжет, обыденный вполне.
И тут как тут, в луче пылинки вьются.
А у отца комарик на спине.
Согнать бы, но до слез боюсь проснуться.
Я часто плачу, читая Димины стихи, и не стыжусь в этом признаться. Они отзываются какой-то щемящей нотой, тревожат, болят в сердце. 
Питер – наверно, самый подходящий для Димы город с его давними литературными традициями. Потому слышны интонации Серебряного века. «Куда деваться в этом декабре?» «Шумят больные времыши…»
«Пиит Побреховский» не стал «упоминать об архитектонике и семантической наполненности авторского текста», и правильно. Я тоже умничать не стану. Но посмотрите, как парадокс позволяет острее выявить те самые пресловутые детали: «… златокудрый шкет царапал стеной лопух», «так ветка отрывается от капли…» И как смело автор ставит рядом, казалось бы, несовместимые слова: златокудрый – шкет… Впрочем, выхваченные из текста слова и строчки ничего не скажут не читавшему стихи целиком. Почитайте сами. Экземпляр сборника поселился на полке Центральной городской библиотеки.
Уральский писатель А. Щупов как-то сказал: «Поэзия пишется по законам ангельского жанра». Это особый язык.  Вот и у Димы: «Безмолвен зал, в поэзию влюбленный, лишь ангелы тобою говорят». 
Ну, и напоследок маленький казус. Когда я получала посылку на почте, обнаружила, что упаковка надорвана, а потом заклеена не почтовым, а простым скотчем. Посылка «похудела» на одну книгу. Но я не стала ничего выяснять. Во-первых, теперь уже не установить, на каком этапе произошла «усушка и утруска». Во-вторых, на одного читателя (и, надеюсь, почитателя Диминых стихов) в мире стало больше. В-третьих, и это, пожалуй, главное, если воруют сборники поэзии, значит, не все еще потеряно для этого мира.