Родина души

8 августа 2022 года – 95 лет со дня рождения Ю.П. Казакова.

Человек, с любовью пишущий о собаках, уже вызывает как минимум симпатию и доверие. Первое произведение Юрия Казакова, с которым я познакомилась, называлось «Арктур – гончий пес». Это история о слепой гончей, которая нашла в одинокой, без участия хозяина, охоте смысл жизни и в конечном итоге смерть; история грустная, но в ней так хорошо выписана личность собаки, что тянет вернуться к рассказу снова и снова. 
Это вообще свойство казаковских рассказов: к ним хочется возвращаться и перечитывать. В них хороший, красивый, сочный язык, чем-то напоминающий прозу К. Паустовского. В них море доброты к людям, живого сочувствия, мудрости и любования природой. В основном, это природа Русского Севера. Писатель не злоупотребляет диалектными словами, но все равно в речи его звучит певучий северный говор. Белое море, Вологодчина стали родиной его души, хотя сам Юрий Павлович родился и вырос в Москве. Охотником он был неважнецким, но одно дело, когда в деревне просится на постой рыбак или охотник, «свой человек», понятный, такой же, как местные жители, и совсем другое, когда приезжает праздный турист или писатель. Добычей Юрия Казакова становились не птица или зверь, а впечатления, эмоции, интересные встречи с людьми, которые потом оборачивались героями его рассказов и повестей.
Писал Юрий Павлович и для детей, и о детях. Один из самых светлых, лиричных и возвышающих рассказов, на мой взгляд, – «Во сне ты горько плакал». Щемящее чувство расставания, когда твой ребенок отделяется от тебя, уходит куда-то в свою жизнь, знакомо многим матерям и отцам. Но чтобы уловить и описать это, нужно иметь воистину зоркое сердце.
«…ты спал, подобрав коленки. Слезы твои текли так обильно, что подушка быстро намокала. Ты всхлипывал горько, с отчаянной безнадежностью. Совсем не так ты плакал, когда ушибался или капризничал. Тогда ты просто ревел. А теперь — будто оплакивал что-то навсегда ушедшее. Ты задыхался от рыданий, и голос твой изменился!
Что успел узнать ты на свете, кроме тихого счастья жизни, чтобы так горько плакать во сне? Ты не страдал и не жалел о прошлом, и страх смерти был тебе неведом! Что же тебе снилось? Или у нас уже в младенчестве скорбит душа, страшась предстоящих страданий?
…я вдруг понял, что с тобой что-то произошло: ты не стучал ложкой по столу, не смеялся, не говорил «скорей!» — ты смотрел на меня серьезно, пристально и молчал! Я чувствовал, как ты уходишь от меня, душа твоя, слитая до сих пор с моей,- теперь далеко и с каждым годом будет все отдаляться, отдаляться, что ты уже не я, не мое продолжение и моей душе никогда не догнать тебя, ты уйдешь навсегда. В твоем глубоком, недетском взгляде видел я твою, покидающую меня душу, она смотрела на меня с состраданием, она прощалась со мною навеки!
Такое отчаяние охватило меня, такое горе! Но хриплым, слабым голоском звучала во мне и надежда, что души наши когда-нибудь опять сольются, чтобы уже никогда не разлучаться. Да! Но где, когда это будет?
Впору, братец ты мой, было и мне заплакать…
А было тебе в то лето полтора года».