Про бабушку и 1937-й

Бабушка моя, Мария Ароновна была мудрая женщина. В детстве она видела погромы, казни, бегала на площадь смотреть на повешенных братьев, и сама сумела убежать из-под расстрела. Потом ее сослали в Тамбов по делу какой-то молодежной организации, но она об этом никогда не рассказывала.
Дед мой закончил УПИ, был хорошим инженером. И его в 36-ом году пригласили в Москву в серьезный научно-исследовательский институт. И было понятно, что два раза такие предложения не делают. И вдруг бабушка уперлась и сказала: нет, не надо ехать. Дед спорил и негодовал, но в 37-ом году пол-института посадили, а руководство расстреляли. И спорить стало не о чем.
В этом же году бабушка сожгла всю библиотеку. Просто уносила из дома мешками и сжигала. Я говорю: «Бабушка, зачем? Не жалко было?» - «Жалко. Но детей жальче». Она знала очень много разных пословиц, и когда с ней кто-то спорил и пытался что-то доказать, она пожимала плечами, улыбалась и говорила: «Всякий еврей знает, как лучше». Спрашиваю: «Бабушка, откуда у тебя эта поговорка?». Она отвечает: «Много лет назад я двадцатилетняя стала спорить о чем-то с дедушкиной мамой, она не стала спорить, только улыбнулась, пожала плечами и сказала: «Всякий еврей знает, как лучше». Мы ни разу с ней не поссорились».
Однажды мне бабушка говорит: «Представляешь, у меня никогда в жизни не кончались деньги». Я говорю: «Это как?!». Она: «Ну, если у меня было 100 рублей, я их делила на две части и тратила только половину» - «А когда заканчивались деньги?» - «Тогда я брала 50 рублей, делила их на две части, и 25 тратила». «А когда и эти деньги заканчивались?» - не успокаивался я. «Тогда я брала оставшиеся 25 рублей, делила их на две части…» «Ну а потом?» - приставал я. Она удивилась, посмотрела на меня внимательно и сказала: «А потом выдавали зарплату».
Не знаю, почему вспомнил. Просто о бабушке думал. Она любила меня маленького, и от этой любви мне тепло всю жизнь.
Вчера в архиве смотрел дело о молодежной контрреволюционной организации 1926 года. Бабушке 16 лет, на обыске нашли коричневую записную книжечку. Допрос бабушки: Ваша книжечка? - Нет, мне дал ее Миша Бронштейн, может не Бронштейн, но точно Миша, видела на вокзале один раз, когда возвращалась из театра, мы ставили «Две сироты», пьеса такая, ой! вспомнила, он Давид! Или Миша?..
Улыбнулся. Бабушка, я тебя люблю.

P. S. Это моя бабушка и ее подельница, позднее замечательный филолог Роза Вольфовна Гольдштейн.