Накануне Нового года мы собрались на нашей кухне небольшой компанией лепить пельмени. Была, говорят, в прежние времена такая традиция. А под Новый год так хочется всяких традиций!.. Да и практическое применение пельменям ожидалось – впереди долгие каникулы с огромным количеством гостей со всех волостей.
Я вместе со всеми пельмени не лепила: и места за столом уже не было, и кто-то должен же был обеспечивать непрерывность рабочего процесса, мыть испачканную посуду, подавать чистые противни, убирать налепленное на балкон…
На самом деле есть у меня с пельменями свои давние неприятные счеты…
…Было мне тогда лет шестнадцать. И работала я у одного из серовских предпринимателей домработницей. В один из не самых прекрасных дней он привез муку, подложку яиц, фарш, лук, ну и еще что-то. И спросил:
- Умеешь лепить пельмени?
- Д-да… - ответила я.
Как и положено девушке, находящейся в столь юном возрасте, я была жутко влюблена в своего работодателя. Ибо был он умен, красив, как молодой бог и великодушен. И хоть я усиленно делала рожу топором, не показывая своих чувств, признаться своему кумиру, что такое элементарное как пельмени, мне незнакомо, не могла. Почему? Да фиг знает. Во всём, что касалось обеспечения уюта в доме, уже тогда мне не было равных. А вот кухня была для меня тайной за семью печатями.
В родительском доме готовка была явно не в приоритете. То, что в итоге оказывалось в кастрюлях, есть было невозможно. Ну или возможно, если ты страшно голоден. Суп, если вдруг он ненароком всё-таки варился, всегда был склизким и пах чем-то подгорелым. Макароны – слипшимися. Каша – с ужасными комками, пенками и слизью. Случай, когда мы ели настоящее пюре, без комков, на молоке и с маслом, я запомнила навсегда. Потому что это был первый и последний раз, когда это воздушное чудо посетило нашу скромную обитель.
Окромя того, мама обожала баловаться разными категорическими высказываниями вроде: «Мясо мы не едим!», «Картошку мы не едим!» Ну, мясо, оно понятно, яд и гадость редкостная. Пройдет куча лет, и это мнение станет запредельно модным. Почему мы «не едим» картошку, понять так и не удалось. Как и понять, кто такие «мы» - я-то картофельно-мясные, как, собственно, и другие блюда, которые «мы не ели», вне дома потребляла с преогромным удовольствием и, по возможности, с добавкой.
Как бы то не было, а кулинарная рукожопость, по всей видимости, передается по наследству. Поэтому, когда мой голодный работодатель вернулся домой, на кухне его ждала я, по локоть, шею и колени в муке и тесте. Мучная дорожка вела из кухни в соседнюю комнату, где стоял холодильник. А на разделочной доске беспорядочно толпились пельменеобразные уродцы, местами просвечивающие сквозь расслаивающееся тесто мясными своими внутренностями.
Шеф застыл изумленно, огляделся и, оценив размер бедствия и мой старательно-беспомощный вид, расхохотался. И, вытащив из-под мойки ведро, сгреб в него всё это кулинарное безумие, положив конец моим мучениям.
Я проработала у него еще много лет после этого. Но больше он никогда не просил меня приготовить ничего сложнее кипяченой воды в графин. Видимо, понимал, что здоровье после употребления моих блюд восстановлению подлежать уже не будет.
Конечно, с появлением собственной семьи кухня перестала быть чем-то запредельно таинственным. И воздушное пюре, и каша без комочков, и простейшие, но вкусные и вполне съедобные супы, как, собственно, и прочее для моих домашних – полнейшая обыденность. Оказалось, что для этого нужен один-единственный ингредиент: любящий мужчина, готовый вкушать и громко выражать одобрение. Даже если блюдо откровенно неудачное. И, наслушавшись хвалебных дифирамб в свой адрес, ты готова костьми лечь на жертвенное пламя плиты и приготовить для него что-то такое этакое.
А вот пельмени лепить я так и не научилась…
